— Может, он был плохим психиатром? — предложил Аллегро свою версию.

Сара покачала головой.

— Что угодно, только не это.

Они посмотрели друг на друга, потом взгляд Сары упал на запястья.

— Я вскрыла себе вены через два месяца после начала учебы в колледже. Из-за старшекурсника, от которого была без ума и который мне изменил. Как выяснилось, он волочился за каждой более или менее симпатичной мордашкой из новеньких. Я оказалась легкой добычей. Сама втрескалась в него. И думала, что буду любить до гроба, пока однажды не застала его со своей соседкой по комнате.

Аллегро молчал.

Она сухо рассмеялась.

— Ну, что, все старо как мир, не так ли?

— Ты намерена и дальше предпринимать попытки самоубийства, до тех пор пока они не увенчаются успехом? — Голос его был ласковым.

— И тем самым разочарую Ромео?

— Не говори так.

— А как я должна говорить, Джон?

Он опять коснулся ее запястий. Сара молча смотрела, как он подносит к своим губам каждый рубец и нежно целует его. Этот жест вызвал в ней невероятный прилив желания.

Когда он отпустил ее руки, она провела пальцем по его губам.

— Не дай мне умереть, Джон, — прошептала она и потянулась к нему. Его губы раскрылись навстречу ее губам, но ее тела он так и не коснулся. Даже когда одеяло вновь соскользнуло, обнажив ее груди.

Она протянула руку, чтобы выключить свет, но Аллегро покачал головой.

— Я хочу видеть тебя, — хрипло произнес он.

Она напряглась. Но не стала сопротивляться, когда он, встав с постели, убрал с нее одеяло. Она лежала смирно, закрыв глаза, смущаясь его пристального взгляда.

— Открой глаза.

— Мне трудно, Джон.

— Ты хочешь меня?

— Да… но я так боюсь.

— Ты можешь остановить меня в любую минуту. Если ты попросишь меня остановиться, я исполню твое желание. Обещаю. Ты мне веришь?

— Не знаю.

— Попробуй, Сара. Ты уже изгнала всех своих демонов.

— Не всех. Остался Ромео.

— Если ты позволишь Ромео управлять твоими желаниями и поступками — все, он победил.

— Ты все правильно говоришь, Джон.

— Потому что мы правы в своих чувствах. И в своих желаниях. — Он стоял на коленях возле кровати, вцепившись в край матраца.

Сара почувствовала, как рефлекторно напряглись ее мускулы — приготовившись к сексуальной атаке.

Но никакой атаки не было. Аллегро даже не сделал попытки прикоснуться к ней. Яркий свет лампы лился на ее обнаженное тело, выставленное словно напоказ, и Сара с удивлением обнаружила, что соски ее затвердели, словно маленькие камешки. Она тотчас ощутила прилив не столько возбуждения, сколько оптимизма.

Она разрешила себе захотеть любви. И двигали ею не ревность, не зависть и не отчаяние. Может, как это ни странно, она заработала это право. Заслужила его. Своими страданиями она сполна расплатилась за грехи и теперь наконец получила возможность узнать, что такое страсть.

— Да, — сорвалось с ее губ. Она смотрела, как он неуклюже стягивает с себя брюки, плавки и забирается в постель. Не желая терять ни толики своего возбуждения, она торопливо обхватила руками его шею и притянула к себе. Тело ее напряглось, стоило его твердому пенису коснуться ее бедра.

Он так же нежно ласкал ее. Его пальцы легко скользили по ее ребрам. Кончик языка выписывал круги вокруг сосков. Рука любовно поглаживала бедра. Мягкие губы порхали над ее подрагивающим от волнения животом.

Прелюдия любви была нежной и чувственной, и Сара хотела продолжения, но, даже мысленно призывая себя расслабиться, она вдруг прикрыла руками грудь, сжала кулаки, так что ногти больно вонзились в ладони.

— Мне кажется, я не смогу…

— Сможешь, Сара. Доверься мне. Позволь мне любить тебя.

Сара уступила. Она лежала не двигаясь, когда он, соскользнув с кровати, нежно раздвинул ей ноги. И вот уже его голова оказалась между ними, и Сара вскрикнула, почувствовав, как кончик его языка коснулся клитора. Инстинктивно она попыталась сдвинуть ноги, но в результате лишь крепче сжала его голову.

Она отчаянно крутила головой, пока он нежил ее клитор. Теперь уже не кончиком, а всем языком. Его движения были сочными, жадными. Она уже себя не контролировала — бедра ее терлись о его плечи, и тело словно расставалось с долгим вынужденным затворничеством.

Он убрал язык с клитора и принялся посасывать половые губы — смачно, чувственно.

Блаженство разлилось по ее телу. Но сознание, словно в отместку, извергло воспоминание о недавнем ночном кошмаре, проникнутом теми же ощущениями.

Человек без лица склоняется к ее груди. Обхватывает сосок своими горячими, влажными губами. Возбуждает его. И вдруг — сокрушительная боль. Он откусил сосок. И на этом не останавливается. Он вгрызается в мягкие ткани груди, рвет их в клочья, крошит кость. И все ближе, ближе подкрадывается к сердцу…

— Нет! — закричала она во весь голос, нанося удары, царапая голову демона, который сосет ее, поедает живьем. Только не сердце. Только не сердце.

Резко вскинув голову, Аллегро тут же получил удар в челюсть. Он вскрикнул и попытался прижать ее ноги к матрацу, но Сару уже было не унять.

Она боролась за свою жизнь — отчаянно размахивая руками и ногами, пиная Аллегро в грудь, в живот, в пах. Он крепко ругался, тщетно пытаясь сдержать ее натиск, охладить ее пыл.

Оглушительный треск взламываемой двери мигом отрезвил обоих. Аллегро спрыгнул с кровати, спешно схватил с пола брюки, и в это время Майкл Вагнер в сопровождении Родригеса и Корки ворвались в спальню с пистолетами в руках.

И тут же застыли в изумленном молчании. Сара, судорожно глотая воздух, схватила простыню, пытаясь прикрыть наготу. Аллегро спокойно надевал брюки. В воцарившейся тишине угрожающе скрежетала застегиваемая молния.

Вагнер поспешно отвернулся от Сары и перевел взгляд на Аллегро, который теперь натягивал майку, позаимствованную у Сары. На лице Вагнера отпечатались смущение и ужас одновременно. Он нервно отпрянул, когда Аллегро, развернувшись, двинулся прямо на него. Сара, теперь уже замотанная в простыню, с тревогой наблюдала за происходящим. Ей казалось, что Аллегро сейчас набросится на своего коллегу и начнет распекать его за топорную работу. Но он стремительно прошел мимо Вагнера и, не сказав ни слова — ни ему, ни ей, — вышел из спальни. Через несколько секунд с треском захлопнулось то, что осталось от входной двери.

Родригес и Корки обменялись взглядами.

Черты лица Вагнера постепенно смягчились, хотя он по-прежнему избегал смотреть на Сару. И предпочел обратиться к своим коллегам.