После ухода Хомина мне позвонил Сунин и сказал:

– Десятый, я услышал твою похвалу! Не забуду!

Повторное освидетельствование Маскаева мне уже не доверили. Мало ли, что я у него найду! Поручили сделать заключение эксперту из Бекова. Районный центр рядом с Сердобском. У нас ходит присказка на этот счет: «Как дела? – Как в Беково, всех бранят, а меня некому!»

Судебным врачом в Беково уже много лет работал довольно-таки молодой мужчина. Звали его Ильей. Ездил он на «Рено Каптур». Я уважал его. Он называл меня по имени-отчеству и не раз уже говорил мне:

– Петрович! Зачем он тебе нужен? Даже Пивоваров… Ну, ты знаешь его, прозвище еще у него «Пиво»… Говорит про Плотникова – дурак он! Я звонил недавно здесь в Нижнеломовский район. Они все говорят, что лучше с ним не связываться, говно мужик. До Попова ему, как до Пекина раком! Хотя и Попов не ангел!

В этот раз я позвонил в Беково сам:

– Илья, я хотел тебя попросить кое-что! Постановление на проведение экспертизы по Маскаеву, я думаю, уже у тебя!? Ничего противозаконного не прошу! Направь его в Пензу к проктологу. Пусть колоноскопию сделают. Хотя понимаю, что вряд ли она что-то даст. Но вдруг они увидят рубцы после разрывов.

– Да я так и хотел. У нас здесь кто его посмотрит? Развалили все! Беково большой деревней стало. А совсем недавно бизнесмены из Израиля приезжали – сахарный завод поднимать. А теперь нашу районную больницу вашей подчинили. Салахову все отдали, он теперь распоряжается. Свою развалил, теперь нашу добьет! Как там его называют, «Малахольный» или «Сметана»?

Обследование Маскаева, как я и думал, ничего не дало. Опытных гренадеров или шпиков выделил Кусматов Сунину. Я хорошо понимал, что без участия их обоих здесь не могло обойтись. Насиловать подозреваемого Маскаева они должны были оба! Я зашел к герою зачисток в Чечне, чтобы посмотреть ему в глаза, и не ошибся. Я увидел и почувствовал, что без руки старого и опытного оборотня изнасилование матроса не удалось бы. Но его дни окажутся сочтены. Никогда нельзя полковнику полиции заигрывать с врагами, а тем более, с криминалом.

– Олег Викторович, зачем вам это все?

– Ко мне Гончар приходил.

– Гнус? Я, почему-то, так и подумал.

– Нет, Док, он уже с деньгами, поднялся, поэтому он теперь не «Гнус». У него легальный бизнес! А с Настей Маскаевой у него были когда-то отношения. Она просила его помочь. А этот урод, что живет с ней, – педофил.

– Дочь – девственница!

– Док, не лезь в это дело! Я давно уже понял, когда Сестеров возглавил отдел в областном комитете… Он захочет и против меня, и против тебя возбудит уголовное дело! Огромные полномочия Президент им дал. Я больше не хочу тягаться с ними силами. Себе дороже!

Я ушел от него, как говорят, не солоно хлебавши. Потом узнаю, пока Штирлица и Блондина не отправят еще на Кавказ, как Ракова встретится с Дороховым, и на сей раз станет перед ним на колени и начнет каяться.

– Прости, Ваня! Прости! Любимый мой! Я знаю, что виновата! Но мы расстаемся! Не держи на меня зла. Мешала, мешала тебе! Тормозила, не отпускала! А ты генералом уже должен быть!!..

– Встань, Наташа! Встань! – и он сам ее поднял.

– Состарилась я, знаю, хватит держать тебя возле себя! В другую область уедешь, генерала получишь! Прости, что так все вышло! Удержать хотела. Себя, наверное, больше любила. Ну а ты, перед отъездом, не губи меня! Останови своих нукеров. Проглядела, слабый прокурор в Сердобске оказался. Отец – судья. Просил, хлопотал об отпрыске. Ну, нашла ему место в Нижнем Ломове!

– Там у тебя Рондов Сергей Петрович попал под твои жернова…

– Сгною!

– Нет, нет! Ты так не сделаешь! Как со Стрючиковым, так не надо! Отпусти его!

– Кто он тебе?

– Матушку я его знаю! Молодым опером в Сердобске начинал. По случаю в больницу попал, с почечной коликой. Она сестра медицинская. Большой души человек!.. Я думаю, мы договорились!?

22

На втором заседании суда, которое продолжал вести Сербенев, основной заявительницы, то есть потерпевшей, Ирины Петровны, не оказалось. Анастасия Петровна пришла в том же платье, в той же кофте и в стоптанных туфлях, которые она протерла в женском туалете, пользуясь водой из-под крана. И некоторое время туфли ее оставались влажными и сохли прямо на ней.

Федорчук сразу обратил внимание, что девочки нет в зале и, скорее всего, не предвидится, потому что по виду матери она никого не ждала. После процедуры оглашения Сербеневым всех формальностей перед ведением судебного заседания, адвокат стал задавать вопросы судье; жужжать как назойливая муха и словно шмель садится на мокрую спину жреца правосудия.

– Ваша честь! Я не вижу в зале потерпевшую! Как можно вести процесс, если нет возможности опросить девочку? Она, главное лицо, которая обвиняет подсудимого! Она обвиняет родного отца!

Было заметно, что судью коробили вопросы адвоката, но он понимал, что сейчас не лучшая ситуация для него. Девочку в суде еще ни разу не допрашивали. В случае жалобы адвоката, станет не совсем удобно отписываться и объясняться, как такое случилось. Оставалось только одно: влиять на адвоката и подминать под себя.

– Алексей Игоревич! Девочка не может присутствовать сегодня в судебном заседании. На все есть объективные причины, – разводил канитель неуверенный Сербенев, перебирая в голове искусственные обстоятельства, которые можно придумать и сочинить.

– Ваша честь! – не унимался Леха. – Но она сама должна подтвердить свое обвинение или снять его. Она несет, если не уголовную ответственность, то, может быть, моральную! – Федорчук пытался сыграть здесь на человеческих чувствах судьи, но осознавал, что не готов идти уже до конца.

– Ее интересы представляет и защищает мама, и она находится в зале суда! – начал более жестко говорить Сербенев. – Я вас всех до начала судебного заседания ознакомил с выводами комиссионной судебно-медицинской экспертизы Пензенского областного бюро по Маскаевой Ирине Петровне. Она подтверждает заключение экспертов из Липецка. Вы ознакомились и с результатами судебно-медицинской экспертизы по подсудимому, Маскаеву Петру Федоровичу в связи с его заявлением. В данном случае я не считаю и не вижу необходимости их зачитывать! – В тот момент Алексей Игоревич Федорчук еще не понимал, почему судья так делал. Ведь не огласить в зале судебного заседания результаты всех экспертиз, было не только неправильным с логической точки зрения, но и прямым нарушением закона. Судья умышленно уходил сейчас от принятой процедуры и путал,