бы отчаянное желание общаться mit einer schоnen Frau. Я бы допоздна не ложился спать, разбирая глаголы и правильно размещая их в конце предложений в своих любовных посланиях. Я бы высоко ценил каждое новое слово в своем лексиконе как еще один способ выразить свои мысли той, которую я люблю. Я изучал бы немецкий со всем усердием, зная, что сами взаимоотношения будут мне наградой.

(Продолжение см. 6 октября)

Из книги «Что удивительного в благодати?»

6 октября

Жизнь любви

(Продолжение от 5 октября)

Эта реальность помогает мне понять сердитый ответ Павла: «Никак!» — на вопрос: «Оставаться ли нам в грехе, чтобы умножилась благодать?» Мог бы жених в брачную ночь завести со своей невестой следующий разговор? «Дорогая, я так сильно тебя люблю, и счастлив, что разделю с тобой свою жизнь. Но мне нужно выяснить кое-какие детали. Сейчас, когда мы поженились, насколько далеко я могу заходить с другими женщинами? Могу ли я спать с ними? Или целовать их? Ты же не будешь возражать, если я время от времени буду заводить интрижку на стороне, правда? Я знаю, что тебя это может ранить, но только подумай о том, сколько у тебя будет возможностей прощать меня после того, как я изменю тебе!»

Единственным разумным ответом такому «донжуану» была бы пощечина и «никак!» Совершенно очевидно, что он абсолютно не понимает, что такое любовь.

Аналогичным образом, если мы приближаемся к Богу с позиции: «Что я могу себе позволить?» — то это показывает наше непонимание Божьего замысла для нас. Бог хочет чего-то несравненно большего, чем взаимоотношения, которые у меня могли бы быть с рабовладельцем, принуждающим меня к послушанию с помощью кнута. Бог — не босс, не менеджер и не джинн из бутылки, исполняющий наши повеления.

Безусловно, Бог хочет чего-то более близкого, чем даже самые близкие взаимоотношения на земле — пожизненные узы между мужчиной и женщиной. Богу нужно не мое правильное поведение, а мое сердце. Я делаю «добрые дела» для своей жены не для того, чтобы заслужить ее одобрение, но чтобы выразить свою любовь к ней. Подобным же образом, Бог хочет, чтобы я служил «в обновлении духа», не по принуждению, а охотно. «Ученичество — говорит Клиффорд Уильямс, — просто означает жизнь, проистекающую из благодати».

Из книги «Что удивительного в благодати?»

7 октября

Зачем быть добрым?

Если бы мне нужно было обобщить одним словом главный новозаветный мотив того, чтобы «быть добрым», я бы избрал «благодарность». Большинство своих посланий Павел начинает с перечня богатств, которыми мы обладаем во Христе. Если мы осознаем, что для нас сделал Христос, то из благодарности мы, конечно же, будем стремиться жить «достойно» такой великой любви. Мы будем стремиться к святости не для того, чтобы Бог полюбил нас, а потому, что Он уже любит нас. Как писал Павел Титу, именно Божья благодать научает нас, «чтобы мы, отвергнувши нечестие и мирские похоти, целомудренно, праведно и благочестиво жили в нынешнем веке».

В своих мемуарах под названием «Обычное время» католическая писательница Нэнси Майрс рассказывает о своих годах бунта против детских образов «Бога-Папы», Которому можно было угодить, только следуя списку трудновыполнимых предписаний и запретов:

Я постоянно была на опасной грани, преступая запреты, и искупить это я могла, только прося прощения у Того, Кто по сути и заманил меня в ловушку греха, запрещая определенные поступки, хотя наверняка знал, что я их совершу, — Бога, действующего в стиле «ты попался».

Майрс нарушала многие из правил, постоянно испытывала чувство вины, а затем, как она выразилась, «научилась пребывать в заботе» Бога, Который «просит лишь одного, что делает грех невозможным: любви».

Наилучшее основание для того, чтобы быть добрым, — это желать быть таковым. Внутренняя перемена требует взаимоотношений. Она требует любви: «Как можно стать добрым, если не посредством любви?» — спрашивает Августин. В своем знаменитом высказывании: «Люби Бога и делай, что хочешь», — Августин ничуть не шутил. Человек, который по-настоящему любит Бога, будет желать угождать Ему. Вот почему как Иисус, так и Павел обобщили весь закон в простой заповеди: «Возлюби Бога».

Если мы действительно осознали чудо Божьей любви к нам, то у нас никогда не возникнет лукавый вопрос, рассматриваемый в Римлянам 6 и 7: «Что мне может сойти с рук?» Мы будем проводить свои дни, стараясь постигать Божью благодать, а не пользуясь ею в своих интересах.

Из книги «Что удивительного в благодати?»

8 октября

Заглушая помехи

Писатель Бреннан Маннинг, который по несколько раз в год проводит выездные школы по духовному уединению, однажды сказал мне, что всякий, кто следовал его советам в тихом уединении, обязательно получал слово от Бога. Заинтригованный и слегка скептически настроенный, я записался на один из таких выездов. Мы были свободны проводить большую часть из пяти дней, как нам хочется, но с единственным требованием: два часа молитвы в день.

Сомневаюсь, что я когда-либо в жизни посвящал более 30 минут непрерывной молитве. В первый день я вышел на опушку леса и сел, прислонившись спиной к дереву.

Мне повезло: на поляну, где я сидел, вышло стадо из 147 лосей. Увидеть даже одного лося — это уже удача, а наблюдать сразу за 147 особями в их природной среде — просто восторг. И все же, как я вскоре понял, смотреть на 147 лосей в течение двух часов — это, мягко говоря, скучновато.

Впрочем, со временем на меня начала влиять сама безмятежность пейзажа. Я больше не думал ни о работе, которая осталась дома, ни о поджимающих сроках, ни о чтении, назначенном нам Бреннаном. Мое тело расслабилось, а разум успокоился в повисшей тишине.

«Чем спокойнее разум, — пишет Мейстер Экхарт, — тем сильнее, эффективнее, глубже, действеннее и совершеннее молитва».

Я больше ни разу не видел лосей, хотя каждый вечер специально обходил поляну и лес, чтобы найти их. За последующие несколько дней я многое сказал Богу. В том году мне исполнялось пятьдесят, и я просил руководства в том, как подготовить свою душу к оставшейся жизни. Я составлял списки, и многое из того, что пришло мне на ум, никогда бы туда не пришло, если бы я не сидел на той поляне по несколько часов подряд. Та неделя стала для меня чем-то вроде ревизии, обозначившей пути для дальнейшего возрастания. Я не слышал никакого явного голоса, но в конце недели был вынужден согласиться