Он всегда брал на себя ответственность, все держал под контролем. На работе, в гвардии. Ему это нравилось. Ответственность была тяжелой ношей, но в противном случае он был бы вынужден стоять и ждать, чтобы кто-то другой сделал за него его работу.

Накануне вечером, покинув полицейский участок, Люк попытался позвонить Харпер. Но в ответ получил лишь эсэмэску с благодарностью за то, что завез продукты и пальто. Потом Харпер не отвечала, и ему пришлось отговаривать себя от того, чтобы поехать к дому Джони и вытащить оттуда Харпер для того, чтобы она поговорила с ним. В конце концов он решил, что лучше будет устранить проблему так, чтобы Харпер ничего не узнала.

Заметив, что Тай и Реймсон выходят из здания, Люк отошел от машины.

– Ну?

– Мы его раскололи, – сказал Тай, хлопая ладонью по капоту.

– Что он сказал? Его послал Перри?

– Ребята, не хотите ли позавтракать и обсудить стратегию? – спросила Реймсон, застегивая молнию на куртке.

По пути к ресторану Люк пытался расспросить Тая.

– Даже не надейся, что я буду ждать, пока мы доедем туда.

– Да-да. Если бы это была Соф, я бы тоже психовал, – вздохнул Тай. – Гленн запел соловьем, как только Реймсон сказала, что он сдохнет в тюрьме, как и его приятель Клайв Перри. Он рассказал, что познакомился с Перри в первую же неделю и, как только тот узнал, что Гленн знаком с Харпер, они стали не разлей вода. Гленн говорит, что это Перри снабдил его мать деньгами, чтобы она заплатила залог, и пообещал еще больше после того, как дело будет сделано. Все, что от него требовалось, это перерезать Харпер горло и перед смертью прошептать ей на ухо имя этого засранца.

Эта картина вспыхнула в сознании Люка. Ему понадобилась секунда, чтобы отогнать ее от себя и отдышаться.

– Гленн клянется, что на самом деле не собирался ее убивать, но он чувствовал себя в долгу перед Перри и хотел поколотить ее. – Тай въехал на парковку у длинного приземистого здания, обещавшего «Только домашнюю еду». – Ты в порядке?

Люку хотелось стукнуть кулаком по стеклу полицейской машины, представляя, что это лицо Клайва Перри. Хотелось выскочить за дверь и пробежать двадцать миль до дома, чтобы увидеть Харпер, заключить ее в свои объятия и пообещать, что с ней не случится ничего плохого. Она едва не погибла, а его не было рядом, чтобы спасти ее.

На этот раз он будет рядом.

– Я в норме. Пойдем, – сказал Люк, стараясь, чтобы его голос звучал бесстрастно.

Они вылезли из машины и у двери ресторана встретились с Реймсон.

– Что ж, судя по вашему выражению лица, Эдлер рассказал вам то, что нам известно.

– Перри не должен выйти, – выпалил Люк.

– Да-да, крутой парень. Пойдемте внутрь, я голодна. – Реймсон протиснулась вперед и вошла в ресторан.

Они заказали кофе и яичницу у официантки, которой можно было дать лет двенадцать, и обсудили стратегию.

– Для начала неплохо, что Гленн слил его. Он даст показания, чтобы спасти собственную задницу.

– Дело было бы неопровержимым, если бы было признание Перри, – сказала Реймсон, всыпая бесконечную струйку сахара в кофе.

– Он не станет разговаривать с вами, – заметил Люк.

– Да хрен с ним, – сказала Реймсон, глядя на него. – Ведь разъяренный парень попытается сказать ему, чтобы он никогда не приближался к ней?

Люк зловеще ухмыльнулся.

– Потому что он слабый, жалкий старик.

– Точно. – Она усмехнулась. – В конечном счете ты еще, возможно, пригодишься, тупица.

Люк потянул на себя тяжелую металлическую дверь, через которую посетители проходили в тюрьму, и вошел в тесный вестибюль. Охранник за стеклом указал на динамик сбоку от Люка.

Он наклонился вперед.

– Я пришел, чтобы увидеть Клайва Перри. – Он чувствовал себя так, словно покупает билет в кино.

– Оружие, контрабанда? – Охранник показал на плакат, где наряду со всем остальным были перечислены сотовые телефоны и наркотики, и подвинул через окошко над узким столом планшет с зажимом для бумаги.

– Нет.

– Распишитесь. – Охранник разговаривал тем же скучающим голосом, что и семиклассник, спрягающий глаголы.

Накорябав свою подпись на чистой строчке, Люк написал рядом имя Перри. И удивился, что ручка не сломалась в его руке.

– Проходите в эту дверь, через металлодетектор. Стол для посетителей – справа, – сказал охранник, прозванивая Люка.

Женщина за столом для посетителей больше была похожа на бабулю, чем на тюремного охранника.

Ее седеющие светлые волосы с розоватым оттенком были зачесаны назад и собраны в тугой пучок, из которого выбивались кудряшки. Щеки и нос на ее округлом лице были усеяны веснушками.

– Чем я могу вам помочь, голубчик? – В ее протяжном голосе слышались нотки Западной Вирджинии.

– Я здесь для того, чтобы увидеть Клайва Перри.

– Хорошо, пожалуйста, покажите мне ваши водительские права.

Люк передал ей права, и она, прежде чем вернуть, сделала с них копию.

– Отлично, голубчик, идите вперед и займите место, а я пошлю кого-нибудь за мистером Перри. Мы дадим вам поговорить в пустой комнате.

Поблагодарив ее, он занял место лицом к столу и беззвучно забарабанил пальцами по джинсам.

Невзирая ни на что, сегодня все закончится. Конец преследованию и манипуляциям Перри, любой угрозе, которую он представлял для Харпер. Невзирая ни на что.

– Мистер Гаррисон?

Люк подошел к столу.

– Вас проводят в комнату Б. Просто следуйте за Биллом, Перри скоро придет.

– Спасибо. – Люк пошел следом за Биллом, охранником с копной седых волос, весившим, наверное, больше сотни фунтов.

Комната представляла собой грязное помещение размером десять на десять футов с сучковатым столом, пепельницей, которую не вытряхивали по крайней мере неделю, и двумя пластиковыми стульями. Стены были обиты деревянными панелями в стиле семидесятых годов.

Не обращая внимания на стулья, Люк встал в углу, лицом к двери, и стал ждать.

Прошло несколько минут, прежде чем дверь открылась. Это снова был Билл, позади которого шел Перри.

Вероятно, когда-то Клайв Перри был страшен, но благодаря неверному выбору, сделанному им в жизни, он больше не производил такого впечатления и выглядел опустошенным. Рост его был пять футов и одиннадцать дюймов, но из-за узких плеч он казался еще ниже. Седые волосы были аккуратно расчесаны на пробор.

Его лицо было испещрено глубокими морщинами, отчего он казался старше своих шестидесяти двух лет.

В нем не было ничего примечательного. Ничего, что выдавало бы его «психическую нестабильность». Разве что глаза. Бледные, водянисто-голубые глаза. В его взгляде была пустота. Люку приходилось видеть такое прежде, в глазах врага. И однажды в своих глазах, отражавшихся в зеркале.