– Иринушка, я думаю только о том, чтобы мы были счастливы.

– Да встань ты уже с колен. Думал он! Что тут думать, трясти надо, – рассмеялась она.

– Не издевайся. – Он встал, машинально отряхнул брюки и поднял на нее пустые глаза.

Ирина вышла проведать сына. Тот сидел на полу в детской и увлеченно разглядывал картинки в книжке. Автомат лежал рядом, на расстоянии вытянутой руки. Ирина подошла, взъерошила сыну волосы и обещала, что скоро освободится. Егор нетерпеливо кивнул – если уж он погружался в мир своих фантазий, то не любил из него выныривать.

Убедившись, что все нормально и приход Валерия не испугал сына, она вернулась в кухню.

Валерий сидел, поджав губы и сцепив руки в замок.

Ирина улыбнулась:

– Давай уточним. Ты располагаешь информацией, что улика сфабрикована, больше того, знаешь, что государственный обвинитель тоже располагает этой информацией, осознаешь, что эта сфабрикованная улика – единственная, которая хоть что-нибудь да значит, и продолжаешь настаивать на том, чтобы я вынесла обвинительный приговор?

Валерий промолчал.

– А тебе не кажется, что это уже похоже не на правосудие, а на убийство?

– Ира, ты просто не знаешь, на что способен этот человек! – Валерий схватил ее за руку. – Он нас в порошок сотрет, если пойдет не по его! Оправдаешь этого ублюдка – все, можешь ставить на своей жизни жирную точку! А твои оправдания, что с тобой не договаривались, господи, да тебя никто не спросит, просто в один прекрасный день заставят написать заявление по собственному желанию, и тебя больше никуда не возьмут по специальности. И это в самом лучшем случае, а скорее затеют служебное расследование. Диплом отзовут. Потом выяснится, что ты занимаешь эту квартиру незаконно, и поедешь в самую вонючую коммуналку в городе.

Ирина машинально отметила, что он сказал «поедешь», а не «поедем», но почему-то эта оговорка ее не тронула. Она только плечами пожала.

– А как ты думала? – Валерий приподнялся, взял ее за подбородок и уставился прямо в глаза. – Ребенок твой никогда в жизни не получит высшего образования. Кем он там у тебя хочет стать? Космонавтом? А будет максимум наладчиком. Ну а тебе светит успешная карьера уборщицы в поликлинике, потому что на любой другой работе на тебя заведут уголовное дело, как только ты туда устроишься. И нечего ухмыляться тут! Вот когда на своей шкуре почувствуешь, какие у этого человека возможности, тогда и посмеешься!

– Надо было мне это сказать, а не играть втемную.

– Я думал, ты меня любишь и доверяешь мне.

Ирина мягко отвела его руку и взяла из вазочки карамельку. Покатала во рту, чувствуя, как стукается о зубы каменная сладость, и принялась разглаживать фантик. В горе и в радости… Что ж, в горе Валерий с ней точно не собирается быть.

– Дорогой, не хочу я убивать невиновного человека. Мое внутреннее убеждение поддерживала только эта поганая заколка, а теперь, когда ясно, что ее нет, так и уцепиться не за что.

– И что теперь, ты хочешь вытащить это на поверхность? – буркнул он. – Опорочить честь мундира?

– Э, нет, пока что товарищ Онищенко посадил жирное пятно только на свою личную честь. А честь мундира будет опорочена, когда мы расстреляем человека ради того, чтобы это замять. В общем, так, – Ирина аккуратно сложила фантик в виде прямоугольника и разгладила сгибы ногтем, – я могу затянуть процесс. До посинения вызывать понятых, которые не придут. Ждать товарища Онищенко, который возьмет больничный, или свалит в командировку, или еще как-нибудь законным образом не явится в суд, и в материалах дела останется нейтральным Евгением Михайловичем, вороватым женихом, а не старшим оперуполномоченным Онищенко. Я назначила биологическую экспертизу волос, но ее результаты могут и не повлиять на мое внутреннее убеждение. Я сама могу заболеть, и заседание отложится. А там как знать, может, у нашего подсудимого нервы сдадут, и он признается. Всякое может случиться, но одно тебе обещаю точно: обвинительный приговор я вынесу, только состоя с тобой в законном браке. Так что взвесь все обстоятельства и прими правильное решение.

– Но я же тебе сказал…

– А мне не страшно. Рабочий класс у нас в почете, Егор, может, и сам не захочет учиться, вон подсудимый у нас не захотел, и посмотри, какой красавец. А люди и в коммуналках живут, и в поликлиниках работают, и не умирают от этого. Ну а так мне кажется, что твой всесильный маг не станет тратить свое могущество на то, чтобы разбить жизнь слабой женщине, которую он в глаза не видал и которая ничего ему не обещала. Жизненный опыт подсказывает, что люди, добирающиеся до вершины, умеют рассчитывать силы и не мстят огульно, просто из любви к искусству. У них адресный гнев, и в данном случае адресат – ты. Поэтому приговор – только через законный брак.

– Ира, но мы же любим друг друга…

– И?

– И неужели ты готова так поступить со мной ради какого-то штампа? Я думал, ты любишь меня, а тебе, оказывается, просто хотелось замуж?

– Да, Валерий, так и есть.

– Но любящие люди друг друга берегут, поддерживают, помогают, иначе какой смысл?

Ирина засмеялась:

– Такой, что это должно быть обоюдно. А вообще ты прав, я просто хочу замуж. Утром деньги, вечером стулья, короче говоря.

– Клянусь, что женюсь на тебе! Ну хочешь, останусь прямо сейчас, чтобы ты мне поверила?

Она покачала головой:

– Нет, Валера, иди домой. Время веры прошло, настало время доказательств, поэтому в следующий раз ты переступишь этот порог только в качестве моего законного мужа, – проговорив это, Ирина засмеялась, – сберегу твой запас унижений и сразу скажу, что умолять бесполезно, равно как и клясться и ползать на коленях. Так что иди домой и начинай действовать. Договорись в загсе, блат там у тебя наверняка есть. За пару недель обернешься, уж столько-то я потянуть могу.

Надежда Георгиевна вышла от русички в прекрасном настроении. То ли вид Кати, примирившейся со своей матерью, окрылил ее, то ли тридцать грамм настойки, только она очень давно не чувствовала себя так легко и свободно.

Она повернула к автобусной остановке и вдруг поняла, что совсем не хочет возвращаться домой. Там бабушка уже распаковала чемоданы, вкусила праздничных яств и теперь только и ждет, чтобы высказать невестке свое фирменное «чуть-чуть».

«А ну ее в жопу», – вдруг пришла ясная мысль. Пусть старуха наслаждается общением с сыном и внуками, а Надежда Георгиевна обойдется без порции фальшивых восторгов.

Она посмотрела на часы. После зимы трудно привыкнуть к светлым вечерам, шесть вечера, а кажется, что все еще день. Дима Шевелев должен прийти со службы, как раз она его и поймает, пока молодой человек не умчался по своим молодым делам.

Надежда Георгиевна порылась в сумочке. Уходя, Дима оставил ей бумажку со своим телефоном и новым адресом – на деньги, заработанные в Антарктиде, он вступил в жилищный кооператив.