никого из церкви. Выпустили только митрополитов Крутицкого Питирима и Сербского Михаила, чтобы они доложили государю о всем случившемся. В ожидании царского распоряжения Никон с видом смирения сел на ступени амвона.

Без сомнения, он питал тайную надежду, что царь будет сильно поражен и огорчен, а потому лично придет уговаривать бывшего друга, чтобы тот не покидал кафедры. Но пришел ближний боярин князь Алексей Никитич Трубецкой с окольничим Родионом Матвеевичем Стрешневым и спросил Никона, зачем он оставляет патриаршество, не поговоря с великим государем, и на какое гонение он жалуется. Тот отвечал, что оставляет добровольно без всякого гонения и что еще прежде бил челом великому государю о том, чтобы больше трех лет не оставаться. Никон поручил боярину передать царю письмо и просьбу дать ему келью. Князь Трубецкой отправился и вскоре воротился с некоторыми боярами. Царь снова велел отдать письмо назад и сказать, чтобы Никон не оставлял патриаршества, а что касается кельи, то их много на патриаршем дворе. Никон ответил, что решения своего не переменит. Бояре велели отворить двери. Народ с плачем провожал Никона из собора, не пустил его сесть в колымагу, а у Спасских ворот опять заступил ему дорогу; Никон сел в углубление и тоже плакал. Явились стрельцы и отворили ворота. Никон пешком прибыл на Воскресенское подворье, благословил народ и простился с ним. Сюда снова явился к нему князь А.Н. Трубецкой с товарищами и передал повеление не уезжать, не повидавшись с царем. Казалось бы, Никон мог все еще надеяться на примирение. Но он не выдержал смиренной роли: подождал день, другой, а затем вдруг сел в плетеную малороссийскую телегу и уехал в свой Воскресенский монастырь. Царь послал вслед за ним того же князя Трубецкого с дьяком Лопухиным и с патриаршей каретой. Но князь нашел Никона уже в монастыре. На вопрос, «почему он уехал, не доложа великому государю и не подав ему и его семейству благословения», Никон отвечал, что не в далекое место уехал. Но главное поручение посланных, по-видимому, состояло в том, чтобы взять у Никона благословение крутицкому митрополиту на управление церковными делами, пока нет настоящего патриарха. Никон дал на это свое согласие и благословение. А к царю и царице он написал письмо, в котором слезно испрашивал прощения за свой скорый отъезд и ссылался на свои болезни. Царь прислал ему милостивый ответ со стольником Афанасием Ивановичем Матюшкиным.

Таким образом, казались восстановленными мирные отношения между царем и бывшим патриархом, которому, по-видимому, предоставляли спокойно ведать свои монастыри с приписанными к ним вотчинами и доходами и заниматься постройкой большого Воскресенского храма. Но его упрямый, строптивый характер, а также неискренность отречения вскоре опять дали себя знать.

В марте 1659 года местоблюститель патриаршего престола митрополит Питирим совершил на Вербное воскресенье обычное шествие на осляти. Вдруг к государю приходит дерзкое послание, в котором Никон упрекал его за вмешательство в церковные дела, а именно за дозволение Питириму совершать такое деяние, которое принадлежит патриарху. Царь послал в Воскресенск для объяснений думного дворянина Елизарова и думного дьяка Алмаза Иванова. Посланные напомнили Никону, что он сам оставил свою паству и благословил Крутицкого митрополита ведать дела патриаршие; что и прежде Крутицкие митрополиты в междупатриаршество совершали означенное церковное действо, которое в Новгороде и Казани исполняются тоже митрополитами. Никон возражал, что хотя он и добровольно оставил святительский престол и не намерен на него возвращаться, но не отказывался от патриаршего звания и писал к великому государю по долгу пастыря; а впрочем, не сетует на него и посылает ему свое благословение. Одним словом, он путался в противоречиях и, видимо, старался замять свой дерзкий поступок. Снова начались было мирные сношения. Однако последовало распоряжение, чтобы духовные лица без особого разрешения не ездили в Воскресенский монастырь. Никон узнал о том и не скрывал своего негодования. Для объяснений и с царскими подарками ездил к нему думный дьяк Дементий Башмаков. Никон, между прочим, сообщил дьяку, что с оставлением патриаршего престола он не лишился данной ему благодати Святого Духа; в доказательство чего привел два недавних случая людей, одержимых черным недугом, которые исцелились по его молитвам. Потом, как узнали в Москве, по поводу измены Выговского Никон высказывался в том смысле, что без него не умеют в Москве обращаться с малороссами, а пока он был патриархом, дела шли хорошо и Выговский будто бы во всем его слушал. Когда вместе с известием о конотопском поражении пронеслись слухи о вторжении татарской орды, принялись укреплять столицу. Царь показал заботливость о бывшем патриархе и послал ему предложение из неукрепленного Воскресенского монастыря переехать на время опасности в крепкий Калязинский монастырь. Никон туда не поехал, а прибыл в Москву, на сей раз добился свидания с царем, был им ласково принят, однако в присутствии бояр; а о возвращении на патриаршество не было и речи. Осенью 1659 года Никон отправился в Иверский монастырь, отсюда потом ездил в Крестный, и вообще провел более года на севере: причем не упустил случая и тут подать жалобу царю и затеять дело о том, что какой-то дьякон Федор покушался отравить его (Никона), будто бы подосланный для того крутицким митрополитом.

Меж тем с разных сторон царь слышал сетования на усилившееся церковное нестроение, по отсутствию настоящего архипастыря, и просьбы даровать Русской церкви нового патриарха. Алексей Михайлович как бы воспользовался отъездом Никона в дальние монастыри и в феврале 1660 года созвал духовный собор, которому предложил обсудить вопрос об удалении Никона и об избрании ему преемника. Собор усердно занялся исследованием разнообразных свидетельств об отречении и поведении Никона. Таким путем вполне установлено было, что Никон, добровольно покинув свою кафедру, неоднократно утверждал, будто не намерен возвращаться на нее и не хочет быть патриархом. Царь все-таки отправил к нему в Крестный монастырь стольника, чтобы взять благословение на избрание нового патриарха. Никон хотя и не противоречил, что оставил патриаршество добровольно, однако не признал за созванным собором право выбирать нового патриарха без его личного участия; ибо все власти этого собора были его ставленники и клятвенно обязались ему повиновением, от которого он их еще не разрешил. По сему поводу голоса на соборе разделились. Одни, в том числе несколько греческих архиереев, случившихся в Москве и приглашенных на собор, полагали, что Никон, как самовольно покинувший свой престол и столько времени (18 месяцев) оставляющий его сиротствовать, тем самым по церковным правилам лишается всяких прав и даже священства. Другие, напротив, приводили из истории вселенской церкви примеры возвращения архиереев на