— Возьмите трубку, — скомандовал Ваня. — Только не говорите глупостей, иначе я расшибу Ваше ювелирное сокровище всмятку.

— Кош слушает, — прохрипел алхимик, надавливая мигающую кнопку.

— Срочное сообщение, профессор, — заскрежетал в динамиках надтреснутый голос Колфера Фоста. — Вы помните мальчишку из Сибири? Того, который по нашему приказу телепортировал своего приятеля? Мы подозревали, что он шпион, помните?

— Д-да… — неуверенно сказал Кош, косясь на Иванушку.

— Ну так вот, этот мальчишка действительно русский шпион, — сказал голос Фоста. — Второкурсник по имени Джордж Мерло сообщил, что шаманёнок приходил в комнату русской девчонки Азии Рыковой, чтобы выяснить её судьбу. А потом русский напал на Мерло.

— Ах вот как, — бесцветно произнёс Кохан Кош и снова дёрнул глазами на Ванечку. — Кто бы мог подумать.

— Мне поручено предупредить всех преподавателей, но я позвонил Вам в первую очередь, — сказал Колфер Фост. — Будьте бдительны. Мальчишка чудовищно изобретателен.

— О да… — с ненавистью произнёс Кош. — О, как Вы правы, декан Фост…

— Заканчивайте разговор, — быстро прошептал Царицын, покручивая хрустальное яйцо в пальцах.

— Я Вам перезвоню позже, — хриплым эхом повторил алхимик и положил трубку. Ваня вдруг улыбнулся и указал на медвежью шкуру, валявшуюся в углу кабинета:

— Ух ты! Не моя ли часом?

— Ваша, молодой человек, бывшая Ваша шкурка, — лицо профессора перекосилось в жалкой улыбке. — И другие вещи, реквизированные. Их проверяли у Колфера Фоста, а потом отдали мне. Они ведь больше никому не были нужны, ну вот я и забрал. Хотите купить?

— Что значит «купить»? — поразился Ваня. — Это ж моя личная шкура!

Помимо родной изодранной шкуры он отыскал знаменитую генеральскую гирю, Надинькины цветные карандаши, термос… словом, всё то, что выпало у Царицына из рюкзака, когда он катился и падал с крыши в фонтан Дворца церемоний. А вот и сам рюкзак тихогромовский — тот, в котором Надинька сюда приехала… Между прочим, собственность генерала Еропкина! Нечего нашему добру тут валяться без присмотра, у недобрых людей… Запылится ещё.

Вдруг Иван вспомнил кое-что важное — и даже испугался. Неужели нашли? Протянул свободную руку, переворошил шкуру и нащупал небольшой внутренний карман, почти незаметный…

— Тоже мне специалисты, — радостно прошептал Иванушка, доставая из секретного кармашка крошечный кусочек золота на звонкой цепочке. — Самого главного Колфер Фост и не обнаружил. И Слава Богу!

Это был нательный крестик Надиньки. Ваня обнаружил его на каминной полке в доме Тухлой Ветчины, пока та заводила свою автомашину. Ваня засунул крестик за пазуху, поближе к сердцу. «Потерпи, Морковочка! — подумал он с нежностью. — Я тебя сейчас вызволю».

Павка, получив удар в грудь, совер шенно вышел из себя.

Н. А. Островский. Как закалялась сталь

Всё шло своим чередом — у Сухого потока стучали в певучую току, и в тумане на рассвете особенно чисто звенели ручьи, и совсем уже неподалёку от белого домика тяжкие, в сизой испарине смоквы назревали и тихо сочились совсем уж невыносимой сладостью, а здоровье раненого подполковника воздушно-десантных войск России Виктора Телегина весьма уверенно пошло на поправку. Начавшееся было нагноение прошло само собой, так что, проснувшись утром на узенькой жёсткой скамейке под тонким одеялом, Виктор Петрович с удивлением потрогал пальцем гладенький, немного зудящий рубчик на заднице — в том месте, куда раньше даже повязку было больно прикладывать…

Отец Арсений особенно радовался тому, как быстро заживало ранение — чуть засветло он бегал в горы, чтобы собрать каких-то особых ромашек и подорожников, потом опускал свои подвявшие сокровища в чашку, заваривал, настаивал и, совершенно счастливый, нёс раненому «доценту».

Отец Ириней приходил после вечерней службы пахнущий сладким ладаном, с покрасневшими глазами и подсевшим голосом — проверял повязки, с мягкой улыбкой просил разрешения прохладными чистыми пальцами потрогать под ушами, и подмышками, и вот здесь, возле ключиц… Делался ещё светлее, задавал несколько вопросов про Россию, два-три раза вздыхал в такт озлобленным телегинским пассажам про олигархов и президента, потом желал доброй ночи и с поклоном уходил.

Старец, «главный врач», приходил чаще других — правда ненадолго. То лукумчик принесёт в коробке, то янтарь горного мёда в слепке восковых кристалликов, а то просто присядет на минутку, глянет из-под приподнятых домиком бровей:

— Ну что, не тошнит тебя больше?

— Ох, как думаю про курево, сразу тошнит, Геронда. Не знаю, где бы взять ещё терпения…

— А ты в военторге купи! — смеялся Геронда. — Терпи, на то ты и русский — кому ещё терпеть как не вашему брату? Не ради себя терпишь, ради мальчишек. Терпи и молись за них. Они — твоя команда.

— Команда… — Телегин уныло покачал головой. — Тоже мне «команда»: всего один человек, Ванька Царицын… Второго-то я потерял над морем! Сгубил парня…

— Как потерял, почему? — удивился Геронда, и добавил уверенно: — Петруша нашёлся. Он вместе с Ваней добрался до замка.

Телегин искоса глянул на старца… Откуда он может знать про Петрушу? Да у него в домике даже радио нет, не то что телефона или телевизора с программой новостей!

Но Телегин уже кое-что понял про Геронду. Поэтому-то и обрадовался:

— Ну, Слава Богу! Значит, они вместе… — и добавил глухо: — Эх, стыдно мне, батя Геронда. Мне доверили мальчишек опекать, а я… здесь прохлаждаюсь…

— Ты и здесь можешь помогать твоим ребятам, — спокойно сказал Геронда.

— Это как?

— Говорю же тебе, молись за них. Проси, чтобы Бог дал им защиту от врагов, чтобы ниспослал на них Свою благодать. У них времени на молитву будет мало, вот ты их и прикрывай отсюда, с тыла. Как дальняя артиллерия. Тебе здесь всё равно особо делать нечего, огород полил — и вперёд, за молитву.

— Пора что ли огород поливать? — обрадовался подполковник, всегда готовый лишний раз потихоньку, осторожно размять косточки после трёхдневного лежания на лавке.

— Отец Арсений уже поливает, — сказал Геронда и призадумался. — Слушай, Виктор, вот мы с первым твоим ранением разобрались, так? Выяснили, что ты получил пулю из-за того парня, которого… ну ты помнишь… который стал калекой.

— Ну да, — мрачно кивнул Телегин. — Я и не курю больше, честное слово. Сам удивляюсь.

— Слава Богу. Значит, первая твоя рана гораздо быстрее затянется. Осталось теперь, брат, вторую залечить.

— Вторую? — Телегин удивился, потом расхохотался. — Постой, батя Геронда! Второй раны у меня, слава Богу, пока нету.

— Есть, — строго сказал старец. — В душе ты её уже давно носишь, а то, что она до сих пор на теле не проявилась — так это не волнуйся, для колдунов это раз плюнуть. Вот в первом же бою и получишь. Только учти: если первая пуля была запланирована в задницу, то вторая будет уже в голову.