родственника было «200 тыс. пехотинцев, отобранных им поголовно, и 20 тыс. всадников» (Paus. 1). Удивляет информация о том, что всех этих людей Мардоний отобрал лично, поскольку чисто физически это сделать просто нереально.

Если же исходить из того, что армия Ксеркса к моменту вторжения в Элладу насчитывала 250 000 человек, то, с учетом всех понесенных потерь, вряд ли царь оставил под командованием Мардония больше 60 000 воинов.

* * *

Эллины ожидали новой битвы на море, но все случилось не так, как они планировали. Поскольку сухопутная армия Ксеркса оставалась на месте, то Эврибиад думал, что персидский флот находится в Фалероне и вскоре вновь атакует союзников. Командующий привел триеры в боевую готовность и стал ждать вражеского наступления. Но время шло, а противник не появлялся. Когда же пришла весть о том, что корабли Ксеркса ушли к Геллеспонту, Эврибиад отдал приказ преследовать врага. Достигнув острова Андрос, греки потеряли вражеский флот из виду, и тогда Эврибиад приказал причаливать к берегу.

На военном совете решали, что делать дальше, и пытались выработать новый стратегический план в связи с радикально изменившейся ситуацией. Как и следовало ожидать, вновь возникли жаркие дебаты между Фемистоклом и Эврибиадом. По замыслу афинского стратега, следовало немедленно плыть к Геллеспонту и разрушить мосты, чтобы лишить персов возможности переправы в Малую Азию. Блокада вражеской армии во Фракии могла привести к тому, что от голода и лишений царские воины начнут разбегаться. Конечной целью этого плана было уничтожение Ксеркса, Фемистокл хотел «захватить Азию в Европе» (Plut.Them. 16).

Против этого резко возражал Эврибиад. Спартанец вполне справедливо считал, что если персидского царя загнать в угол, то он вновь перейдет к активным действиям и повторит наступление на Элладу. Центральная Греция подержит Ксеркса, а как дальше все сложится, ведомо одним олимпийским богам. Вопросы снабжения персы решат как за счет союзников на Балканах, так и путем доставки их по морю, поскольку царский флот потерпел поражение, а не уничтожен. Не исключено, что в этом случае на сторону царя перейдут новые эллинские полисы, в том числе и на Пелопоннесе. Поэтому гораздо правильнее пропустить Ксеркса в Азию, где он увязнет во внутренних проблемах державы и на какое-то время вообще забудет про эллинов. Так говорил Эврибиад, при полной поддержке стратегов с Пелопоннеса.

На этом совещании союзники ни к какому решению не пришли, и Фемистокл решил наедине переговорить с Аристидом. Диалог состоялся примечательный, поскольку Аристид разделял точку зрения Эврибиада. Свое мнение он обосновал следующим образом: «Теперь мы воевали с варваром, преданным неге; а если мы запрем его в Элладе и человека, имеющего под своей властью такие силы, страхом доведем до последней крайности, то уж он не будет больше сидеть под золотым балдахином и спокойно смотреть на сражение, а пойдет на все, сам, пред лицом опасности, станет участвовать во всех действиях, исправит упущения и примет лучшие меры для спасения всего в целом. Поэтому, Фемистокл, – прибавил он, – не следует нам разрушать существующий мост, а если можно, построить еще второй и поскорее выбросить этого молодца из Европы» (Plut. Them. 16). Поняв, что от соотечественников ему поддержки не будет, стратег изменил тактику: «В таком случае, – отвечал Фемистокл, – если мы находим это полезным, теперь как раз время нам всем подумать и употребить все средства, чтобы он как можно скорее ушел из Европы» (Plut. Them. 16).

После этого разговора Фемистокл вновь позвал к себе воспитателя Сикинна и дал ему новое поручение. Сикинн должен был отправиться к Ксерксу и передать ему, что стратег Фемистокл советует царю как можно быстрее покинуть Элладу, поскольку союзный флот хочет отплыть к Геллеспонту, разрушить мосты и заблокировать персидскую армию на Балканах. Но Фемистокл будет тянуть время и всячески задерживать движение греческих триер, чтобы дать царю возможность без проблем вернуться в Азию. Для придания своим словам дополнительного веса стратег освободил из плена евнуха Арнака и отправил его вместе с Сикинном.

Посланцы застали Ксеркса в Аттике. Царь внимательно выслушал Сикинна и пришел к выводу, что обстоятельства складываются таким образом, что ему в любом случае придется покинуть Элладу. Планы Мардония, совет Артемисии, предупреждение Фемистокла – все сошлось в одной точке. На следующий день персидская армия выступила в Беотию, а оттуда прошла в Фессалию. Именно эту область решил сделать Мардоний своей главной базой для нового наступления на Грецию. Военачальник хотел здесь перезимовать, пополнить войска союзными контингентами, а весной ударить по Пелопоннесу. Геродот приводит список войск, оставленных Мардонием для ведения операций в Элладе: «По прибытии в Фессалию Мардоний выбрал для себя из персов прежде всего всех так называемых бессмертных (кроме вождя их Гидарна, так как сей последний решил не покидать царя), потом из прочих персов тех, которые были в панцирях, тысячу человек конницы, а также мидян, саков, бактрийцев, индийцев, пехотинцев и конников. Эти народности он взял целиком, а из прочих союзников выбирал понемногу, именно таких, которые выделялись красивой наружностью или которые, как он слышал, совершили что-нибудь замечательное. Из выбранных им отдельных народностей персы были наиболее многочисленны, за ними следовали мидяне. Эти последние были не малочисленнее персов, но уступали им в силе. Таким образом, всех вообще воинов вместе с конницей было у Мардония триста тысяч человек» (VIII, 113).

Военачальник действительно выбрал для своего корпуса лучшие воинские подразделения. «Бессмертные» были элитой персидской армии, и поэтому нет ничего удивительного в том, что Мардоний оставил их при себе. Хотя поведение командира «бессмертных» Гидарна довольно показательно, поскольку он предпочел оставить своих воинов и последовать за Ксерксом. Очевидно, что Гидарн, опытный военачальник, просто не верил в то, что план Мардония увенчается успехом. Но как бы там ни было, приняв такое решение, Гидарн спас себе жизнь.

Также обратим внимание на то, что помимо тяжеловооруженной персидской кавалерии Мардоний оставил в своем распоряжении мидийцев, саков, бактрийцев, которые славились как великолепные наездники. Военачальник проанализировал итоги столкновений с греками на суше и пришел к выводу, что персидская пехота в открытом бою уступает греческой. Поэтому монолитному строю фаланги он решил противопоставить стремительные рейды больших масс легкой конницы. А если ход сражения будет складываться в пользу персов, то в решающий момент в битву вступят отряды панцирной кавалерии. Разницу в выучке пехоты Мардоний хотел нивелировать призывом союзных контингентов из Фив и Беотии.