— Когда ты ушёл из дома, я долго ждал тебя, а потом понял, что ты ушёл надолго. Тогда я в твоём доме установил нечто вроде сигнализатора. С твоим приходом я немедленно получил возврат, так я узнал, что ты вернулся.

— А что произошло за время моего отсутствия, и как долго меня не было дома?

— Ты пробродяжничал больше двух месяцев. И, видимо, не задумывался абсолютно о времени…

— Что ты имеешь в виду, Учитель?

— Разве ты забыл, что истекает срок твоих повинностей? А значит, подходит время более ответственное. Ты должен приступить к работе.

— О! Я совсем забыл… Учитель, что бы я делал без тебя?! Прошло столько лет, как я вышел из-под твоей опеки, а ты всё равно помогаешь мне.

— Я уже говорил, что привязался к тебе, как к сыну. Знаешь, Николай, всё же трудно вот так жить, не заботясь ни о ком. Мои ученики приходят и уходят, я для них лишь наставник и не более. А ведь мне не чужды простые чувства, как стремление к отцовству, желание заботиться и любить дитя, быть ему нужным и полезным. У меня большой нерастраченный потенциал чувств, который накапливается во мне. Всё из-за моей работы. Правда, я не мыслю себя в другом образе. Но всё то, что живёт во мне, просится наружу…

— Учитель! — вскликнул я и прижался к нему с сыновьей благодарностью.

Я очень признателен Учителю за его заботу обо мне. Мне иногда становится не по себе от одной мысли: а если б его не было, или он уйдёт? … Я потеряю с его уходом частичку себя самого, как и с уходом Бена я ощутил некую пустоту, которую никто и ничто не мог заполнить. Я чувствовал себя виноватым перед ним…

— Николай, я вижу, что ты в порядке. У меня есть дела и мне надо спешить.

— Ты уже уходишь, Учитель?

— Да. Но я ещё навещу тебя. А сейчас мне хочется тебя предупредить…

— О чём?!

— Не волнуйся, о твоём отсутствии никто не знает…

— Даже Николос и бабушка? А Óдин?

— Я же сказал тебе — никто. Просто ты должен быть готов в любой миг встретить людей, которые придут к тебе оповестить об окончании времени повинностей и о начале работы, и так далее.

— Что я должен при этом делать?

— Ничего. Только постарайся в эти дни пореже выходить из дома. Где бы ты ни был, тебя найдут, но лучше будь дома. Это мой тебе совет. А пока набирайся сил, отдыхай. Я скоро вернусь. До встречи.

— До встречи.

Учитель ушёл. Мне казалось, что в доме душно, хоть утро было прохладным. Я вышел в сад и остановился у фонтана. Мой замысел удался! Почему-то меня это обрадовало именно в этот миг, хотя я давно уже изменил его вид, сделав искусственно нечто вроде скалы и обсадив вьющимися розами. Я стоял спиной к беседке и, подумал: я уберу её. Беседку сделаю, чуть поодаль от дома в глубине сада, а на этом месте что-нибудь сооружу.

Решив так, я сразу принялся за дело. Разрушить беседку мне не составляло труда: мгновение — и лёгкое облачко осело на землю. Для начала я вскопал землю, где стояла беседка, и засадил её маргаритками. А в облюбованном месте воздвиг другую, совсем не похожую на бывшую, беседку. Обсадил её вьющейся лианой лимонника и принялся расчищать дорожку к ней, и выкладывать затем небольшими гладкими камнями, чтобы не было грязи от земли. Пласты земли с травой с прокладываемой дорожки я укладывал там, где была дорожка к старой беседке, так что всё казалось естественным и давно существующим. Осталось лишь дождаться, пока разрастётся лимонник и оплетёт беседку, да взойдут и расцветут маргаритки.

На изменения в саду у меня ушло несколько дней. Придерживаясь совета Учителя, я не выходил из дома, разве что за продуктами на рынок, я ведь почти ничего не производил сам. У меня в саду росло несколько плодовых деревьев: яблони, груши и сливы. Мне очень нравились персики, но такие, как я хотел бы выращивать, растут только на Радужной, поэтому я отказался от их выращивания. А ещё за домом растут три куста винограда, который я ем, когда он поспевает, и сушу впрок. То, что остаётся в излишке, я уношу на рынок и сдаю распорядителю. Вот и всё! Остальное я приобретаю там же на рынке. За многие годы я уже узнал, где более хорошего качества продукты, и у меня есть постоянные люди, к приходу которых на рынок я стараюсь выйти и взять то, что мне необходимо для питания, ведь те, кто выращивают овощи и фрукты, по-разному относятся к своему занятию.

Я только что вернулся с рынка, как в дом вошёл незнакомый мне человек, по одежде я догадался — рассыльный. Так называют тех, кто находится под чьей-либо опекой и выполняет поручения.

— Николай? — спросил он, войдя в комнату.

— Да, это я.

— У меня к тебе послание. Завтра с утра ты должен быть возле Вселенского. Я встречу тебя и провожу. Вызов связан с началом работы.

— Благодарю.

— До встречи. И не опаздывай.

— До встречи.

Хорошо, что я был дома, и рассыльному не пришлось меня искать. Завтра, так завтра…

Утром я был возле Вселенского. Рассыльный уже ждал меня.

— Я не опоздал?

— Нет. Идём. Тебя ждут, — и он вошёл в здание.

Я следовал за ним по хорошо знакомым коридорам и этажам. Мы поднялись по широкой парадной лестнице на третий этаж и прошли в половину, где ведётся обучение на высших уровнях. Немного пройдя по коридору, он остановился и сказал мне:

— Подожди немного здесь. — И вошёл в одну из комнат. Через несколько мгновений он вышел. — Можешь войти.

Немного волнуясь, я открыл дверь и вошёл в комнату. У окна за небольшим столом сидело трое мужчин, один стоял, глядя в окно.

— Николай Осеёв? — спросил меня один из сидящих за столом в одежде Учителя, все остальные были в белом.

— Да, — утвердительно ответил я.

— Ты знаешь, что истёк срок твоих повинностей?

— Да.

— Теперь ты должен приступить к работе. Какое твоё призвание, определённое до повинностей?

— Я поэт.

— Как давно ты не работаешь над стихотворениями?

— Со дня начала повинностей.

— Значит, был дан запрет?

— Да.

— А в последнее время ты не пробовал писать стихотворения?

— Пробовал, но у меня получается в стихотворной форме записать не более четырёх-шести строк. Зато лучше идёт проза.

— Ты что-то пробовал писать?

— Да. Несколько рассказов.

— У тебя