А еще страшнее ситуация в Аргентине. Мало кто связывает ее экономическую неуспешность с террором семидесятых — восьмидесятых годов. Но связь есть. Это как труп, лежащий в доме. И он, видевший карательную систему изнутри — это понимал.

И здесь — все идет к одному из двух. С одной стороны — система в виде полиции, всю суть которой Ангел уже хорошо себе уяснил, власти, которую она защищает, коррупционеров. С другой стороны — вот этот передовой отряд молодежи, которые твердо знают, что они против, но мало кто может сказать, против чего. И либо система сломает молодежь — либо молодежь сломает систему. И в том и в другом случае — будущего у страны нет.

Запалили покрышки… черный, солярный дым разнесся по улице, раздались радостные крики. Маленькие победы в большой, проигранной еще до начала войны…

Он пошел дальше, чтобы не дышать этим солярным дымом и не слышать этих радостных криков тех, кому еще предстояло познать всю горечь плода. Шульгин — стоял дальше, на противоположной стороне Екатерининской. Увидев Ангела, он переложил в другую руку барсетку — знак того, что он не видит опасности и готов к контакту.

* * *

— Принесли?

Ангел кивнул.

— Отлично. Кто?

— Токарев?

Карта памяти от телефона перекочевала из рук в руки.

— Отлично. Что тут?

— Признание. В убийстве Богдановского.

Шульгин присвистнул.

— Чем дальше в лес, тем толще партизаны.

— Что простите?

— Ничего. Поговорка такая. Означает, что чем дальше, тем интереснее становится жить. Он сказал, зачем он это сделал?

— Месть. Он думает, что Богдановский приказал похитить и убить Дзюбу. Его друга и главного городского сутенера.

— Он думает… а это не так?

— Нет.

— А кто убрал Дзюбу?

— Я.

Шульгин покачал головой, но ничего не сказал.

— Он может отказаться от своих слов.

— Не откажется. Он признался в четырех убийствах, три из них убийства криминальных авторитетов. Криминальный мир такого не простит. В крышевании наркоторговли, работорговли, контрабанды. Он ваш.

— Однако…

— Кроме того, у меня есть его письменное признание в убийстве Богдановского.

— Где?

— У меня. Передам вам, когда выберусь из страны.

Шульгин уважительно покивал головой.

— Помощь нужна?

— Нет.

— Мы можем вывезти вас в Крым. Можете пожить в санатории Минобороны, в лучших условиях. Сколько пожелаете.

— Я сказал — нет.

Мимо — пробежала стайка молодых людей, каждый — катил перед собой старую покрышку. Ангел и Шульгин посторонились.

— Митинг там — сказал Ангел — требуют покарать ментов, которые убили их побратимов. Жгут шины. Я сюда шел, видел.

Шульгин цинично и скептично усмехнулся.

— Ну-ну…

— У нас всё?

— Ну, если вам не нужна помощь, то, наверное, всё. Если судьба еще столкнет — можете на меня рассчитывать. Позвольте так-скэзэть пожать вашу руку.

Ангел проигнорировал протянутую руку, повернулся и пошел прочь. Шульгин зло выматерился и сплюнул вслед.

— Белой акации цветы эмиграции… С…а белогвардейская.

* * *

Вебб успел — как раз для того, чтобы увидеть, в какой автомобиль садится Кабрал. Черный Мерс — Гелендваген. Вебб и не подумал его преследовать — шансы спугнуть дичь при неподготовленной слежке девять к одному. Да и не на чем было — Одесса не Нью-Йорк, такси сразу не поймаешь. Но запомнил номер.

И встречу — сфотографировать он тоже успел.

* * *

— Какого хрена вы там изображали? — спросил Гоббс, когда Вебб вернулся в здание — что происходит?

Они находились в информационно-аналитическом центре «Окно в США», которое занималось поддержкой некоммерческих гуманитарных проектов украинского общества в Одессе на деньги Госдепартамента. Одновременно — под этой крышей работал филиал киевской станции ЦРУ США.

— Джим, мы можем доверять Юхевичу? Он наш человек? — вопросом на вопрос ответил Вебб.

— Скорее всего, да.

— Скорее всего, или да? Это важно.

— Черт, он из новой команды. Учился у нас. Только что прибыл в Одессу. Думаю, он представляет лучшее…

— Позвони ему. Скажи, надо срочно встретиться еще раз. Где-то неподалеку.

— Где именно?

— Где угодно. Где можно будет поговорить.

* * *

Данные по человеку, с которым встречался Кабрал — пришли довольно быстро. Досье было солидным, больше тридцати страниц в распечатке.

Вебб читал вслух.

— Шульгин Игорь Георгиевич, сорок шесть лет, уроженец города Ростов-на-Дону. Полковник ГРУ, специалист по подрывным действиям, закончил Новосибирское высшее военно-командное училище и школу особого назначения под Новгородом. Специализировался на европейских странах, в совершенстве знает английский и немецкий язык. Имеет опыт участия в боевых действиях на Кавказе. В две тысячи четырнадцатом засветился в Крыму, далее — в Луганске на посту старшего военного советника. Так же отслеживался в Молдове, Румынии, Венгрии, Словакии. Предположительно имеет отношение к террористическим акциям в Харькове и Мариуполе. Обычно представляется бизнесменом, имеет коммерческий опыт в торговле продуктами питания, используя его как прикрытие. Особо опасен…

Вебб отложил досье, хлопнул в ладоши.

— У нас есть установленный российский разведчик в Одессе. Это повод встретиться с местными?

Гоббс и Поплавская переглянулись.

* * *

Они встретились в одном из заведений на Екатерининской. Заведение было недалеко от полицейской линии оцепления, здесь было немало молодых людей, пропахших дымом — они подзаряжали свои телефоны, перешучивались, жадно, наскоро ели. Гнетущей атмосферы, как там дальше по улице — не было, скорее тут чувствовалось будущее.

— Прежде чем придет наш украинский друг — сказал Гоббс — скажи мне то, что собираешься сказать ему. За страну отвечаю я, и проблемы мне тут не нужны.

Вебб достал телефон, нашел нужные снимки.

— Этот человек террорист.

Гоббс с подозрением посмотрел на него.

— У него нет бороды. И он не похож на аскета.

— И, тем не менее, это террорист. На его совести — сбитый самолет.

— Какой самолет? — спросил Гоббс.

— Я не могу сказать об этом рейсе ничего, кроме того, что на борту были граждане США.