Гоббс скептически хмыкнул.

— И что ты предлагаешь? Ты вообще знаком с процедурами?

— Это международный террорист — настаивал на своем Вебб — если мы будем делать все согласно процедуре — он уйдет.

— Что-то мне это не нравится — сказал Гоббс — ты предлагаешь мне санкционировать его захват, или что-то другое? Он вообще в JPEL[72] есть — или это твои фантазии?

…

— В списке его нет, так?

— Подожди… он встречался с российским разведчиком, установленным российским разведчиком. Этого тебе мало?

— Этого недостаточно для активных действий. Если мы будем убивать каждого, кто встречался с российскими разведчиками, на кладбищах не хватит места. Я не буду ничего предпринимать без санкции из Лэнгли.

— Я не прошу его убивать. Я прошу его задержать.

— Этого мы тоже не можем сделать. Какого черта, Брендан, ты что — решил поиграть в одинокого ковбоя?

— Да пошел ты!

Вебб встал и пошел на выход.

* * *

Ему повезло — на выходе он встретил Юхевича. Тот как раз собирался зайти.

— Мы можем поговорить в другом месте? — спросил в лоб Вебб.

— Можно в основном здании — сказал Юхевич — там нам не помешают… наверное…

* * *

Кабинет Юхевича в здании СБУ — был на втором этаже, он был бедным и плохо обставленным, компьютеру было лет десять как минимум.

Юхевич — насыпал в кружки кофе, начал ждать пока вскипит чайник. С улицы — доносились митинговые крики, лозунги…

— Мне нужна помощь — в лоб сказал Вебб — и вам тоже. Предупреждаю сразу — Гоббс мне отказал.

Юхевич пожал плечами.

— Неудивительно. Мне кажется, он вообще боится предпринять что бы то ни было, что выходило бы за рамки «продвинутого культурного обмена» скажем так. Ему немного до пенсии, верно?

— Два года.

— Как и нашим генералам.

Вебб почувствовал родственную душу.

— А вы? Что думаете вы?

— О чем?

— О том, что происходит за окном.

— Об этом… я в Одессе недавно, мне еще нечего думать. Я знаю, что у генерала Богдановского, которого только что убили — при обыске были найдены золотые слитки, и коллекция часов, общей стоимостью свыше миллиона долларов. Я знаю, что тут полно ватников[73], в том числе и в этом здании. Я думаю, что процентов девяносто из тех, кто сейчас находится в этом здании, находятся здесь для того, чтобы заработать.

— А вы?

— Меня чуть не убили при попытке захвата Харьковского СБУ в две тысячи четырнадцатого, а у налетчиков была моя фотография. У нас сожгли дом на селе, а семью я был вынужден вывезти в Киев, потому что в Харькове им жизни не было.

— Почему?

— Почему я продолжаю борьбу? Потому что верю, что у Украины может быть другой путь и другое будущее.

Вебб выложил на стол телефон, начал показывать фотографии.

— Вот этот человек — наемник, международный террорист очень высокого класса. Он засветился во многих странах и везде где он появлялся — везде лилась кровь. А вот это — похоже, что его наниматель. Полковник ГРУ Шульгин. Снято в Одессе сегодня.

Юхевич присвистнул.

— Ничего себе. Вы уверены?

— Гоббс сказал, что это его не касается. А вас?

Юхевич думал недолго.

— Это моя страна. Меня здесь касается всё.

— Отлично! Тогда давайте подумаем, что вы можете сделать?

— Я могу направить запрос по своей линии — и от своего имени. Запрос на имя мистера Радзакиса.

Джордж Радзакис, наполовину грек, наполовину литовец — был старшим советником от ЦРУ в Службе безопасности Украины. Фактичеки он был советником председателя СБУ и теневым кардиналом Службы.

— Что вы напишете?

— Что в городе беспорядки, ситуация может выйти из-под контроля в любой момент. Что обнаружены и опознаны российские агенты высокого класса…

— И что вы не можете произвести их захват своими силами, потому что опасаетесь инфильтрации российской разведки в структуры Одесского СБУ и просите оказать помощь с неофициальным участием находящихся в непосредственной близости от Одессы сил передового развертывания НАТО…

— Отлично.

— Отлично. Так и напишите. И надо найти, где у него лежка в городе. Подключайте всех… он был на набережной. Я его потерял здесь, на Екатерининской. Номер автомобиля…

Одесса…

Город, который сделал его счастливым — и несчастным одновременно.

Жемчужина у моря…

Он стоял в темноте и смотрел на нее… она лежала на кровати, как всегда сбросив одеяло. Очертания тела — угадывались в темноте.

Он научил ее убивать. Она убила четверых там, в доме — и даже не вспомнила об этом. Он впервые понял, какой она стала.

Ей понравилось убивать.

Чем стала их встреча для нее? Благословением — или проклятьем? И чем теперь он отличается от своего деда? Он искалечил ее, как дед искалечил его самого.

Наверное, он просто начитался идиотских русских романов… ужасных русских романов. Романов где герои страдают и так и живут в страдании. В Латинской Америке все намного проще — плохого человека надо убить, и тот, кто убьет, тот хороший человек. Увы… он так и не смог стать латиноамериканским мачо. Ее он смог сделать латиноамериканкой. А себя — нет.

Что дальше? Бросить ее? Это подло и жестоко — он сам ее сделал такой.

Иливсепроще? Яхта, Средиземноеморе — и do it like they do at Discovery Anymal?

Наверное, ему не стоило так стараться стать русским. Он перестарался. Стал слишком русским, более чем сам того хотел…

Он начал тихо одеваться…

* * *

Ночной портье — ничего не сказал ему: здесь вообще не задавали лишних вопросов. Он вышел на улицу, огляделся… город еще спал, улицы были пусты… только тянуло зловонным солярным дымком… остатки былой роскоши.

Ночь, улица, фонарь, аптека,