Таннифер не пошевелился. Его лицо не изменилось, и только тембр его голоса стал немного другим:

– Деньги из приюта? Простите, я вас не совсем понимаю.

– Приют в Кью, который управляется комитетом из клуба «Джессоп», – обстоятельно объяснил полицейский. – Того самого, члены которого были жертвами шантажиста.

– Не может быть! Вы при мне никогда не упоминали имена других жертв. – Теперь финансист не отрываясь смотрел на Томаса.

– Ну, как же… Корнуоллис, Стэнли, Уайт, Каделл, Балантайн и вы, – хмуро ответил тот все тем же ледяным голосом. – Особенно Балантайн. Ведь и труп-то на его ступенях оставили именно для того, чтобы привести его в ужас, а может быть, и подвести под арест за убийство. И именно поэтому Уоллес сначала попытался убить Коула, а тот смог отбиться и сбежал. – Томас не сводил взгляда с лица банкира. – А потом этот бандит решил использовать Слинсби, которого хорошо знал и который был так похож на Коула… Именно в карманы Слинсби он подсунул счет Коула, ну и, конечно же, табакерку Балантайна.

– Гениально… – Таннифер тоже не сводил глаз с суперинтенданта. Он приоткрыл было рот, чтобы облизать губы, но передумал.

– Не правда ли? – согласился Питт, не отводя своего взгляда. – И если бы кто-нибудь из членов комитета, так же, как и Балантайн, стал бы интересоваться несоответствием больших денежных сумм и малым количеством детей в приюте, то шантажист легко заставил бы их замолчать.

Парфенопа смотрела прямо на Томаса. Между бровей у нее пролегла морщина, а рот скривился.

– А почему это так важно, что детей было мало, а денег много, суперинтендант? – спросила она. – Наверняка вопросы появились бы только в том случае, если б денег оказалось мало? И почему мистер Каделл хотел заставить всех замолчать? Я этого не понимаю.

– Ответ на этот вопрос было не так просто найти. – Теперь Питт говорил с ней, а не с банкиром. – Все дело в том, что комитет вложил деньги в этот приют, и в него направлялись дети со всего Лондона. И этот же приют приносил хороший доход: за годы сумма составила многие тысячи фунтов. Потому что дети там надолго не задерживались. – Он посмотрел на удивленное лицо женщины, полное эмоций, и вдруг почувствовал приближение чего-то ужасного. Но ярость полицейского не позволяла ему остановиться. – Понимаете, этих детишек продавали для работы на фабриках, мельницах и в шахтах – особенно в шахтах, потому что там они могли проникать в места, недоступные для взрослых людей…

Дама побледнела, попыталась вздохнуть и закашлялась.

– Мне очень жаль, – извинился Томас. – Мне очень жаль, миссис Таннифер, что приходится говорить с вами об этом. Но именно из доходов от этой торговли оплачен ваш прекрасный дом и шелковое платье, которое на вас сейчас надето.

– Этого не может быть! – вырвался у жены финансиста из груди пронзительный крик.

Суперинтендант достал из карманов документы, конфискованные в приюте, и показал ей.

С умоляющими, наполненными ужасом глазами Парфенопа повернулась к мужу.

– Дорогая, эти дети были в основном из Ист-Энда, – попытался объясниться банкир. – Они уже давно привыкли к тяжелому труду. Ведь это же не были дети людей нашего круга! Им все равно пришлось бы работать, где бы они ни были. А так по крайней мере им был гарантирован кусок хлеба.

Женщина словно превратилась в глыбу льда.

– Парфенопа! – В тоне ее супруга появилось нетерпение. – Прошу тебя, возьми себя в руки, дорогая. Ведь это все реальности нашей жизни! А эта ситуация касается вещей, о которых ты ничего не знаешь. Ведь ты даже не представляешь себе…

– Лео Каделл не был ни в чем виноват! – взвизгнула миссис Таннифер, и в ее крике послышалась агония; теперь ее голос звучал хрипло и ничем не походил на тот красивый голос, который все присутствующие слышали несколько минут назад.

– Совершенно верно. Он не был виноват в шантаже, – согласился Зигмунд. – Однако шантажист никогда ничего не требовал, кроме ничего не стоящих побрякушек. – Он взглянул на жену с раздражением. – Но я уверен, что Каделл был виновен в том, что использовал красоту своей жены для продвижения по карьерной лестнице, что было, как минимум, не совсем красиво, и застрелился, испугавшись разоблачения. Вина иногда может сотворить с человеком странные вещи.

Но его супруга и не думала успокаиваться: она была охвачена такими глубокими и сильными эмоциями, что ее лицо походило на ужасную перекошенную маску, на которую было страшно смотреть.

– Тебе известно, в чем его хотели обвинить… – прохрипела она.

– Тебе лучше пойти и лечь, – сказал Таннифер более мягким голосом, и его щеки слегка порозовели. – Я позову твою горничную. И сам приду к тебе сразу же, как только разберусь с Питтом и… – Он сделал неопределенный жест в сторону Телмана. – Не знаю, как там его зовут.

– Нет! – Парфенопа отступила на несколько шагов, повернулась и выбежала из комнаты, оставив дверь не до конца закрытой.

– Суперинтендант, должен сказать вам, что вы удивительно неуклюжи. – Зигмунд повернулся лицом к Томасу. – Могли бы и не описывать все моей жене в таких деталях. – Он посмотрел на бумаги, которые Питт все еще держал в руке. – Если у вас есть, в чем меня обвинить, то давайте отложим этот разговор до того момента, когда рядом со мной будет сидеть мой адвокат. Я стану разговаривать с вами только в его присутствии. А сейчас мне надо идти к моей жене и попытаться объяснить ей суть этого бизнеса. Она довольно наивна в том, что касается повседневной жизни, и очень идеалистична, как это часто бывает у женщин.

И, не ожидая ответа полицейского, банкир повернулся и вышел из приемной в холл.

В глазах Телмана, когда он посмотрел на своего начальника, можно было прочитать ярость, разочарование и требование справедливости.

Суперинтендант направился к двери, однако не успел он до нее дойти, как раздался выстрел, а затем послышался звук падения тела.

Питт бросился вперед и влетел в холл в сопровождении Сэмюэля.

Парфенопа стояла на ступенях лестницы с дуэльным пистолетом в руке. Руки она держала перед собой, спина ее была прямой, а подбородок – высоко поднятым.

Зигмунд Таннифер лежал перед нею на плиточном полу, и из дырки на его лбу, прямо над переносицей, выступила кровь. На его лице застыло выражение удивления и неверия.

Телман наклонился к телу, но все было понятно и так. Банкир был мертв.

На ступени со стуком упал пистолет, выпавший из рук его жены. Миссис Таннифер смотрела прямо на суперинтенданта.

– Я любила его, – произнесла она довольно твердым голосом. – Я готова была пойти на все, чтобы только защитить его. И я… я сделала… это… Я переоделась помощником садовника и убила Лео Каделла, потому что была уверена, что он шантажирует Зигмунда чем-то, чего тот никогда не совершал, и хочет уничтожить его репутацию. Я знала, где найти Каделла. Предсмертное письмо я сделала на нашей собственной бумаге так, чтобы оно было похоже на те письма, которые получал Зигмунд… то есть которые он составлял. – Она попыталась засмеяться, но тут же закашлялась, борясь с удушьем.