Калиша предостерегающе мотнула головой, и Джордж продолжил мысленно. У него получалось с трудом, по крайней мере пока, но суть Калиша уловила. И остальные уловили. Сейчас эта гадина миссис Сигсби целиком занята Люком. И Стэкхаус тоже. Все в Институте думают только о Люке, потому что он сбежал. Они растеряны и напуганы. Другого такого удачного случая не будет.

Губы Никки тронула улыбка.

Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня.

– Как? – спросила Айрис. – Как сделать?

Авери: Кажется, я знаю, но нам нужны Хэл, Донна и Лен.

– Ты уверен? – спросила Калиша и добавила: – Они уже почти ничего не соображают.

– Я их приведу, – сказал Никки, вставая. Он улыбался. Авестер прав. Чем нас больше, тем лучше.

Калиша слышала его мысленный голос четче прежнего. Это он стал лучше транслировать или она – лучше воспринимать?

И то и другое, ответил Авери. Он тоже улыбался. Потому что теперь мы делаем это для себя.

Да, подумала Калиша. Потому что теперь они делают это для себя. Им не нужно быть безмозглыми куклами чревовещателя. Какое простое и в то же время неожиданное открытие: когда делаешь что-то для себя, это придает тебе силы.

14

Примерно в то время, когда мокрого, дрожащего Авери катили в кресле по служебному туннелю между Ближней и Дальней половинами, институтский «Челленджер» (с надписью «940NF» на хвосте и «МЭН ПЕЙПЕР ИНДАСТРИЗ» на фюзеляже) вылетел из города Эри, штат Пенсильвания, теперь уже с полной группой захвата на борту. Как раз когда самолет достиг крейсерской высоты и взял курс на городок Алколу, Тим Джемисон и Венди Галликсон ввели Люка в управление шерифа округа Фэрли.

Много разных шестерен вращалось в одном и том же механизме.

– Это Люк Эллис, – сказал Тим. – Люк, познакомься с помощниками шерифа Фарадеем и Уиклоу.

– Очень приятно, – без особого энтузиазма произнес Люк.

Билл Уиклоу разглядывал синяк у него на физиономии и перевязанное ухо.

– Надеюсь, ты своего противника так же отметелил?

– Долгая история, – вмешалась Венди, не дав Люку ответить. – Где шериф Джон?

– В Даннинге, – сказал Билл. – У него там мать в доме престарелых. Она… ну, сами понимаете. – Он покрутил пальцем у виска. – Обещал быть часам к пяти, если только у нее не случится просветление. Тогда ему придется остаться и пообедать с ней. – Билл глянул на Люка, избитого мальчишку в грязной одежде, на котором разве что не было таблички «СБЕЖАЛ ИЗ ДОМА». – Что-то срочное?

– Хороший вопрос, – ответил Тим. – Тэг, ты нашел сведения, которые просила Венди?

– Ага, – кивнул тот, которого звали Фарадеем. – Если хочешь услышать, пойдем в кабинет шерифа Джона.

– Незачем, – сказал Тим. – Вряд ли ты расскажешь что-нибудь такое, чего Люк еще не знает.

– Ты уверен?

Тим глянул на Венди (та кивнула) и на Люка (тот пожал плечами).

– Да.

– Ладно. Родители этого мальчика, Герберт и Айлин Эллис, были убиты у себя дома примерно семь недель назад. Застрелены в спальне.

Люк почувствовал себя так, будто сознание отделилось от тела. Именно такое ощущение было, когда возникали точки. Он преодолел два шага до вращающегося кресла перед столом дежурного и рухнул на сиденье. Кресло откатилось назад и опрокинулось бы вместе с ним, если бы раньше не врезалось в стену.

– Люк, ты как? – спросила Венди.

– Плохо. Нормально. Насколько возможно. Эти институтские гады – доктор Хендрикс, миссис Сигсби и смотрители – говорили, что у моих родителей все хорошо, просто отлично, но я знал, что их убили, даже до того, как посмотрел в компьютере. Я знал, и все равно это… ужасно.

– У тебя там был компьютер? – удивилась Венди.

– Да. В основном для игрушек или чтобы смотреть на «Ютьюбе» музыкальные видео. Всякую такую ерунду. Новостные сайты были заблокированы. Я нашел обход. Вообще-то меня застукали бы, если бы мониторили мои поисковые запросы, но они там попросту расслабились. Утратили бдительность. Иначе бы я не сбежал.

– Что он такое несет? – спросил помощник Уиклоу.

Тим мотнул головой, по-прежнему пристально глядя на Тэга.

– Ты ведь не в полиции Миннеаполиса эти сведения раздобыл?

– Нет, но не потому, что ты велел к ним не обращаться. Шериф Джон решит, с кем связываться и когда. Такой здесь порядок. А для начала и в «Гугле» есть предостаточно. – Уиклоу посмотрел на Люка с некоторой долей подозрения. – Он числится в национальной базе пропавших детей, и о нем полно сообщений в миннеаполисской «Стар трибьюн» и сент-полской «Пайонир пресс». Если верить газетам, он, типа, как вундеркинд.

– Верю, – кивнул Билл. – Он знает много умных слов.

Я здесь, подумал Люк. Вы говорите так, будто меня здесь нет.

– Полиция не называет его подозреваемым, – продолжал Тэг, – по крайней мере в газетных сообщениях, но они, безусловно, хотели бы его допросить.

– Еще бы, – сказал Люк. – И, думаю, первым вопросом будет: «Где ты раздобыл пушку?»

– Это ты их убил, малыш? – Билл задал вопрос спокойно, словно от нечего делать. – Скажи правду, сынок. Это пойдет тебе на пользу.

– Нет. Я люблю своих родителей. Убийцы – воры, и я знаю, зачем они приходили. Меня украли не потому, что у меня тысяча пятьсот восемьдесят баллов по SAT, и не потому, что я решаю в уме комплексные уравнения или знаю, что Харт Крейн[50] покончил с собой, спрыгнув с корабля в Мексиканский залив. Моих маму и папу убили, а меня похитили, потому что я иногда могу взглядом погасить свечу или сбросить на пол поднос для пиццы в «Рокет-пицце». Пустой поднос. Полный бы и с места не сдвинулся. – Люк посмотрел на Тима с Венди и хохотнул. – Из меня бы даже самый паршивый ярмарочный фокусник не получился.

– Не вижу тут ничего смешного, – нахмурился Тим.

– Я тоже, – ответил Люк, – и все равно иногда смеюсь. Мы с моими друзьями Калишей и Ником много смеялись, несмотря ни на что. Долгое выдалось лето. – На сей раз он не рассмеялся. – Вы даже не представляете, какое долгое.

– Думаю, тебе не мешало бы отдохнуть, – сказал Тим. – Тэг, у тебя в камерах кто-нибудь есть?

– Никого.

– Отлично. Тогда…

Люк встревоженно попятился:

– Нет. Ни за что.

Тим вскинул руки:

– Никто не собирается тебя запирать. Оставим дверь широко открытой.

– Нет. Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, не отправляйте меня в камеру.

Тревога переросла в панику, и впервые Тим хотя бы отчасти поверил в рассказ мальчика. Про экстрасенсорику, конечно, все чушь, но такое выражение лица Тим видел в бытность полицейским. Так затравленно вели себя дети, испытавшие жестокое обращение.