19. Итак, Петр I нашел все успокоенным при своем возвращении, однако ж не счел благоразумным миловать мятежников, а, напротив, воспользовался этим случаем для решительного уничтожения всего войска стрельцов, без различия правых и виноватых.

Как велико должно быть число казненных стрельцов при совершении этого приговора, можно заключить из того, что не только изо всех бойниц трех стен, окружающих город Москву, выставлены были бревна и на каждом из них висело по 3 и по 4 стрельца, но и вся торговая площадь в Москве устлана была сплошь плахами, на которых ложились рядом осужденные на смерть мятежники и протягивали шею для удара царю, который не только собственной высокой особой потешал себя этой работой, но побуждал еще к тому и своих бояр.

20. С этой казни, или, лучше, побоища, до самой своей смерти Петр I пользовался самой полной самодержавной властью в духовных и светских делах, без малейшего противоречия, и подлинно заставил своих дворян почувствовать иго рабства: совсем отменил все родовые отличия, присуждал к самым позорным наказаниям, вешал на общенародных виселицах самых князей царского рода, упрятывал детей их в самые низкие должности, даже делал слугами в каютах (Kajüten-jungen), всех без исключения дворян принуждал к военной службе под страхом тяжкого наказания, не давал значения никакой другой чести или преимуществам, кроме таких, какие присваивал каждому чин его, приобретенный службой; одним словом, располагал их жизнью и имуществом без малейшего уважения, по собственной воле и произволу.

21. Никогда, однако ж, не оказывалось никакого тайного общества или заговора против его особы или самодержавия, несмотря на то что он и потом проживал по целым годам в иноземных краях и употреблял большую часть своего войска за границей, хотя несчастное начало шведской войны и смуты, от времени до времени поднимаемые казанскими татарами, донскими казаками и жителями Астрахани, а особливо недоразумения у него с его наследником-царевичем, подавали беспокойным умам довольно случаев к волнениям.

У вышеупомянутого наследника никогда не было ни намерения, ни духа на составление замысла против правления или жизни отца. Он никогда и ничего не искал больше того, как бы ему привести себя в безопасность от ненависти и гонения отца, как бы при том пользоваться тою свободой, чтобы каждый день бражничать с своими попами да с прочими любимцами, обыкновенно негодными и недостойными людьми, и вовсе не утруждать себя никакими делами.

22. В 1714 году Петр I обнародовал узаконение, чтобы вперед дворянские имения больше не раздроблялись, а по смерти отца доставались сыну, которого тот назначит наследником, а по недостатку такого завещания – одному старшему сыну: это похоже почти на то, как в подобных случаях обыкновенно ведется во Франции и в Англии. Никто не мог отгадать, что бы такое могло заставить Петра сделать это постановление, которое со временем необходимо должно было доставить дворянству великое богатство и силу, стало быть, прямо противно было принятым до сих пор правилам (Systeme) двора.

Но последствие показало, что он еще в то время замышлял лишить наследства своего царевича-наследника и хотел приготовить к тому подданных вышеупомянутым узаконением. В царствование Петра II этот закон совсем отменен и наследование частных имений опять было оставлено на прежнем основании.

23. Но как Петру I довольно было известно по опыту, какая сильная опора для монархического правления обученное войско, то он особенно и со всею ревностью старался улучшать свои военные силы. Вместе с тем также войны, занимавшие всю его жизнь, и по поводу этих войн заключаемые им договоры с иноземными державами заставляли его обращать внимание также и на иностранные дела, хоть тем не менее он полагался тут большею частью на своих министров и любимцев, обыкновенно умевших его повернуть к той стороне, которая всего больше платила им.

Самым его любимым и приятным занятием было кораблестроение и другие дела, относящиеся к мореходству. Оно развлекало его каждый день, и ему должны были уступить и самые важные государственные дела. Даже если Петр задумывал заложить новый корабль, то не было нисколько новостью, что на несколько недель он запирался в саду и проводил время в чертежах и вычислениях соразмерности мачт и парусов, а между тем никого не пускал к себе из министров.

О внутренних улучшениях в государстве, судопроизводстве, хозяйстве, доходах и торговле он мало или вовсе не заботился в первые 30 лет своего царствования и бывал доволен, если только его Адмиралтейство и войско достаточным образом снабжались деньгами, дровами, рекрутами, матросами, съестным и одеждой, а это случалось тем легче, что его войска много лет сряду находили случай содержать себя на чужой счет, без отягощения государства.

24. Правда, в начале шведской войны[197], когда по этому случаю часто приходилось ему удаляться из страны, он учредил Сенат в Москве, от которого должны были выходить указы во все коллегии, а эти последние посылать туда свои донесения. Но назначенные туда сенаторы не имели ни способности, ни деятельности, каких требовало такое обширное управление, да еще большую часть между ними составляли совершенно себялюбивые люди, у которых за деньги можно было получать все, что хочешь, как бы это ни было вредно для общественной пользы.

Кроме того, любимцы Петра I брали многие вещи на глазах у Сената, а особливо князь Меншиков, которому этот государь много лет кряду дозволял такое самовластие, что он мог делать в краю все, что захочет, да при том еще до того щекотлив был насчет исполнения своих приказов, что, если только одна из его сестер вступалась в какое-нибудь дело, весь Сенат не осмеливался отказать в ее желании.

25. Но после того как доверие к Меншикову стало несколько падать, некто Нестеров отважился в 1714 году представить Петру I в подробной записке все беспорядки, происходившие в его царстве от лихоимства его сенаторов и любимцев: она заставила Петра подвергнуть строжайшему следствию ее содержание посредством комиссии, составленной из одних гвардейских офицеров.

Они не только признали справедливыми показанные хищничества, но при том открыли еще столько новых мошеннических дел, что Петр I думал поступить еще очень милостиво, велевши двух сенаторов погладить по языкам раскаленным железом, в наказание за нарушение присяги, и сослать их в Сибирь, петербургского вице-губернатора наказать всенародно кнутом, одного из господ Адмиралтейства, так же как и начальника над зданиями (Intendanten über die Gebäude), тоже кнутом, а у князя Меншикова и великого адмирала Апраксина поопорожнить карманы.

26. Эти открытия произвели на Петра I двойное действие: одно, что навели его на вкус к розыскам, который этот царь и сохранял постоянно впоследствии, потому что этот вкус согласовался с его природным расположением к суровости; другое, что Петр I напал на мысль установить во внутреннем управлении царства, подобно военному делу, такой же порядок, какой был заведен в других европейских землях. Признавая шведов своими учителями в военном деле, он думал, что так же точно и их учреждения, по благоустройству и государственным доходам, можно с таким же хорошим успехом ввести в своем царстве.