И до того допустил он овладеть собой такому предубеждению, что, не советуясь ни с кем, в 1716 году тайно послал он одного человека в Швецию, надавав ему множество денег, чтобы только достать наказы и правила тамошних коллегий. Они так понравились ему, что без дальнейшего исследования, годятся ли еще подобные учреждения, да и насколько годятся в России, он быстро решился ввести их у себя и для этой цели велел набрать себе на службу у немцев порядочную толпу людей, которые должны служить в этих коллегиях вице-президентами, советниками и секретарями.

В начале 1719 года все эти учреждения открыты были в Петербурге. Но скоро оказалось, что ими поторопились, что только больше путаницы можно ожидать от них в делопроизводстве, а не порядка и точности. Приказы в России, откуда дела должны были поступать в петербургские коллегии, существовали еще на старом основании; хоть и предписывали им, как подавать свои донесения и счеты, но у старых русских подьячих не хватало уменья справиться с ними, а это было причиной явных беспорядков.

Русские советники в коллегиях если и понимали дела своего отечества, не в состоянии были, однако ж, тотчас же получить ясное понятие о новых порядках, а немцы редко могли вразумить их в том, отчасти потому, что не знали русского языка, отчасти же потому, что и шведские учреждения были известны не многим из них.

27. Это заставило Петра I в 1722 году подвергнуть вторичному изменению его новые коллегии, распустить большую часть иностранцев, а самим коллегиям, с удержанием их немецкого названия, дать такое устройство, которое близко подходило бы к старинному русскому, даже почти не отличалось от него ничем другим, кроме множества членов (впрочем, оно больше мешало, чем пособляло скорейшему делопроизводству, так как ни один член ничего не работает на дому, а только в заседании велит читать себе дела и потом подает свой голос о них), да тем еще, что в приказах, заведовавших доходами и расходами, их обыкновенные книги ведутся по-купечески.

28. Вместе с этими переменами в общем управлении государственными делами Петр I думал еще потом принять в областях такие меры, чтобы на будущее время предупредить грубое лихоимство и притеснения областных губернаторов и градоначальников.

29. В самом деле, это зло зашло в России так далеко, что скорое средство казалось необходимым. Старинные цари мало или вовсе не заботились о том, что делалось по областям. Если кто в посольстве или по другому какому поручению держал себя хорошо, в награду ему давалось управление областью (воеводство): там хоть и не соединялось с этим местом вовсе никакого жалованья, однако ж он в короткое время так разживался, что считали его очень плохим хозяином, если он не привозил назад с собой по крайней мере полбочки золота.

На такой образ действий, по-видимому, уполномочивал и сам государь. Когда он поручал кому-нибудь управление областью, то обыкновенно употреблял при этом следующий принятый образ выражения (Formel): «Я пожаловал тебя за твои службы воеводством (таким-то): ступай туда, живи там и кормись досыта!» Даже не новость была и то, что, когда кто получал такое воеводство, которое ему не нравилось, он, с царского согласия, продавал его другому.

30. В прежнее время, когда крестьянский двор в России платил ежегодно очень немного на общественные нужды, правитель области мог набивать свой карман, не давая это особенно чувствовать подвластным себе. Когда же, в начале и в продолжение шведской войны, налоги увеличились вдвое против прежнего, а правитель все же хотел вытянуть свои прежние выгодишки с подвластных ему, это должно было необходимо сделаться тягостным для крестьянина и вскоре привести его не в состояние справлять общественные повинности.

31. Открытия, какие Петр I сделал вышесказанным путем о тайных кражах в его царских доходах, развязали ему глаза и на это злоупотребление. Чтобы помочь тому, он уменьшил число больших губерний, или воеводств, как называют их русские, сократив их до 13, именно: Санкт-Петербургская, Московская, Рижская, Ревельская, Смоленская, Киевская, Белгородская, Воронежская, Азовская, Нижегородская, Казанская, Астраханская и Сибирская.

К ним присоединил он остальные области, имевшие прежде своих особенных губернаторов, вместо их назначил ландратов, а где была внутренняя стража – комендантов, которые должны были наблюдать там как за гражданскими, так и военными делами. Потом наряду с ними он поставил фискалов, обязанных не только принимать жалобы подчиненных на их начальников, но и строго смотреть вообще за поведением последних и доносить в Петербург главному фискалу обо всем, что откроют против его указов.

А чтобы у правителей не было больше предлога к извинению своего лихоимства, он назначил каждому некоторое, впрочем, очень посредственное жалованье, потом обнародовал строгие указы против всяких подкупов и между прочим постановил, что, если кто до решения, или после, какого-нибудь дела, правого или неправого, возьмет или даст за него взятку, тот будет наказан виселицей.

Он с охотою слушал доносчиков, показывавших что-нибудь на губернаторов, и приказывал подвергать строжайшему следствию их обвинения через гвардейских офицеров, так что в последние годы его царствования не было в государстве почти ни одного губернатора, который бы не подвергался такому розыску или следствию.

Двоих из них: сибирского губернатора князя Гагарина и бахмутского коменданта князя Масальского (Masolskoi), которые оба были великокняжеского рода, велел он всенародно повесить, первого еще живого, последнего по его смерти. Колесовал живого главного фискала Нестерова, который, по проискам его врагов поддался искушению, взяв подарок в 2000 рублей, предложенный ему за содействие одному, само по себе правому, делу; приказал отвести на эшафот барона Шафирова и положить ему голову на плаху, несмотря на его великие заслуги и за очень неважное преступление, в котором никто из товарищей барона не сознавал невинным себя, и хотя под секирой простил его, однако ж взял в казну все имущество его и содержал его в постоянном заключении.

32. Впрочем, все это не могло ни обуздать жадности русских, ни помешать продолжать по-прежнему тайное воровство в казенных доходах и притеснение подданных, особливо когда еще походило на то, как будто Петр тогда только наказывал подобные преступления, когда хотел придраться к преступнику по скрытым причинам. Потому что большие преступники, не раз уличенные в самом крупном грабительстве, как например, князь Меншиков, великий адмирал Апраксин и все принадлежавшие к ним, всегда находили способы укрощать его неудовольствие значительными пожертвованиями и получать его прощение.

33. Но в последнем году своего царствования казалось, что он совсем вышел из терпения и решился наказывать по строгости законов всех и каждого, несмотря на лицо, кого только поймают в казенных кражах. Для того он с особенным старанием занимался розыскными делами, сам прочитывал до конца все бумаги и отвел главному фискалу Мякинину, хотя и честному, но очень строгому человеку, особенную комнатку у себя во дворце, недалеко от своей спальни, чтобы поживее сноситься с ним.

Когда упомянутый фискал спросил его, отсекать ли ему только сучья, или наложить топор и на корень, он отвечал, чтобы искоренял все дотла, так что если б Петр I прожил еще несколько месяцев дольше, то, по-видимому, пришлось бы услыхать о многих и великих казнях.