Кива затаила дыхание, и сила утекла из нее, как вода сквозь пальцы.

Зулика прижала клинок к груди Джарена напротив сердца, обернулась и спросила:

– Есть что сказать напоследок, сестренка?

Кива смогла пошевелить губами, но не заговорила, а отбросила страх и сосредоточилась, сосредоточилась что есть сил на жаре под кожей, на покалывании в кончиках пальцев, призывая силу из самой своей сути. Но тьма все кружилась вокруг, и не было ни следа ее золотого света, хоть Кива и ощущала его совсем рядом – лишь совсем чуть-чуть не дотягивалась.

«У тебя чистый дар и доброе сердце. Тебе придется с этим бороться».

Уверения Делоры были ни к чему, Кива и так боролась что есть сил. По лицу катился пот, смешиваясь со слезами, которые потекли еще быстрее, когда Зулика пожала плечами и вновь запечатала ее губы, обернулась к Джарену и радостно заявила:

– Кажется, она даже попрощаться с тобой не хочет!

«Ты не такая, как они, – сказала Делора. – Ты свет во тьме».

Зулика занесла руку с кинжалом.

«Будь светом во тьме».

– Прощай, принц, – змеиная ухмылка Зулики стала шире.

«Будь светом во тьме».

Кинжал Зулики вспорол воздух…

БУДЬ СВЕТОМ ВО ТЬМЕ!

…И вместе с оглушительным криком из Кивы вырвалась золотая вспышка, прогнав своей абсолютной мощью всю тьму, освободив Киву, освободив Кэлдона, освободив Джарена, и не оставив ни следа от скверны Зулики.

Но тут кинжал Зулики ударил Джарена.

Прямо в сердце.

Он исторг волну силы, Киву с Кэлдоном отбросило к стене, стекла разлетелись, люстра рухнула на пол. На ногах осталась одна Зулика, и она смотрела, как Джарен упал на колени, распахнул от боли рот, а руки, которые снова ему подчинялись, вцепились в кинжал в груди.

– Нет! – крикнула Кива. В ушах стоял звон, в голове грохотало, и не только от сотрясения, но и от того, сколько сил потребовалось, чтобы прорвать магию Зулики.

Она попыталась встать и всхлипнула, не удержавшись на ногах, – но ей нужно было к Джарену, нужно к Джарену.

Кэлдон стонал почти без сознания, голова его была в крови. Помочь он ничем не мог. Она должна… Должна…

Она поползла на коленях, не обращая внимания на осколки люминия, которые резали ей кожу и рвали платье, она пробиралась к Джарену и доползла, как раз когда Зулика злорадно вырвала клинок и заявила:

– Можешь спасти его или остановить меня. Выбор за тобой, сестра.

И она ушла: надела маску – маску Гадюки – и быстро вышла из комнаты, чтобы заключить с королевой сделку.

Но Киве не было до нее дела.

Пусть она забирает себе королевство.

Только бы Джарен остался жив.

У него уже закрывались глаза, из раны лилась кровь. И все равно, заметив, что над ним склонилась Кива, он смог встретиться с ней полным боли взглядом и прошептать мучительно и рвано:

– Как… ты… могла? – И он сдался обмороку.

Внутри Кивы что-то надорвалось от обвинения в его голосе, но сейчас ей было о чем беспокоиться и без размышлений о том, как глубоко он ее ненавидит – имея на то право.

– Нет, нет, нет! – она прижала руки к ране.

Он не может умереть.

Он не может умереть!

И пусть у Кивы ничего не осталось, пусть она отдала каждую каплю магии, чтобы всех освободить, она все равно закрыла глаза и воззвала к самым своим корням, умоляя дать ей хоть малейшую искорку силы.

– Пожалуйста, – хрипло молила она. – П-пожалуйста!

Одну ужасную секунду ничего не происходило.

Но потом она почуствовала.

Пальцы закололо, кожа разгорелась – и золотое сияние полилось с рук прямо в рану Джарена.

Кива всхлипывала, уложив голову на его окровавленную грудь, не в силах держаться прямо, пока целительный свет вливался в Джарена.

Она услышала еще один стон Кэлдона и почуяла, как он ползет к ним через комнату, но даже не посмотрела в его сторону: все силы без остатка она отдавала магии, пока свет наконец не померк.

Кива села прямо и опять всхлипнула при виде затянувшейся раны.

И вновь расплакалась – но уже не от облегчения, а от горя, потому что вспомнила, что говорил однажды Джарен о своей силе: «Моя магия – часть меня. Как рука или нога».

Зулика ударила его Оком Богов.

Когда Джарен очнется, то узнает, что у него больше нет магии.

И виновата в этом Кива.

Пусть она и спасла ему жизнь, но это из-за нее он лишился магии.

А вскоре лишится и всего королевства.

Он никогда не простит ее.

Она сама никогда себя не простит.

– Убегай.

Мертвенный голос принадлежал Кэлдону.

Кива онемело обернулась к нему и увидела, что он смотрит на рану Джарена.

– Он поправится, – хрипло сказала она на случай, если Кэлдон не понял.

– Убегай, – повторил он. Кобальтовые глаза потемнели до чернильных. – Пока он не очнулся. И она, – он кивнул на Наари.

– Я не знала! – выпалила Кива. Ей было так важно, чтобы он поверил. – Клянусь, я не знала!

– Хорош! – перебил он резко, словно плетью хлестнул, и прижал ладонь к окровавленной голове. – Не сейчас. Мне надо… Мне надо подумать. А тебе надо уходить, пока тебя не швырнули в темницу. Или не убили на месте.

Кива сглотнула, слезы еще обильнее брызнули из глаз.

– Кэл…

– Убегай, чтоб тебя! – рыкнул он.

Кива увидела на его лице и боль, и горе: его сердце болело за нее, и она шатко поднялась на ноги.

И, обернувшись один-единственный раз, лишь чтобы взглянуть на бледное лицо не приходящего в сознание Джарена и сохранить в памяти каждую его черточку, она выбежала из комнаты.

Все быстрее и быстрее она летела по дворцовым коридорам, золотое платье изорвалось и перепачкалось в крови, слезы струились по щекам, но она не останавливалась, хоть ее окатывали волны изнеможения и горя, а голова кружилась так, что она едва не падала.

Нужно было держаться.

Потому что как только Джарен придет в себя и поймет, что случилось, что он потерял, что она натворила…

Нужно было держаться.

Торелл, следовало разыскать Торелла. Он, конечно, генерал мятежников, но глубоко в душе Кива понимала, что он ничего не знал об истинных намерениях Зулики, как и о ее смертоносной магии. Если объяснить все ему, он поможет. Он что-нибудь придумает, он…

– Далеко собралась?

Кива резко остановилась в холле в паре шагов от выхода.

Она крутанулась на месте и чуть не упала от облегчения, увидев Миррин: льдисто-голубое платье и маска были в полном порядке, прическа волосок к волоску.