– Считай это благодарностью за помощь. Последний порадок от меня. Это – и еще вот что.

Перед глазами все то расплывалось, то вновь становилось четким, но Кива увидела, как Зулика вытащила из-под платья амулет и потянулась через решетку, чтобы надеть цепочку на шею Кивы.

– Последние остатки его силы я потратила, когда пошла за Печатью к королеве, – сказала Зулика. – Они с принцем Ориэлем сопротивлялись так, что полностью его истощили, но мне хочется, чтобы у тебя осталось напоминание о сегодняшнем дне – обо всем, чему ты помогла случиться. Мы отправим инструкции, чтобы его не забрали с остальными твоими пожитками. Я хочу, чтобы ты все помнила, каждый день, пока еще можешь.

Кива покачнулась, железные прутья завивались перед глазами, а каждое слово сестры казалось смутным бредом.

Зулика резко свистнула – так она свистела днем на складе, еще раз помахала мешочком с ангельской пылью и сказала:

– Это правда подарок – так тебе будет легче пережить долгую дорогу обратно. Время пролетит незаметно.

Лицо Зулики таяло, обращаясь яркими всплесками – галлюценоген уже овладевал Кивой, но она все же смогла каким-то образом проговорить единственное слово:

– Обратно?

– В Залиндов, – ответила Зулика. – Я не могу допустить, чтобы ты болталась тут, пытаясь спасти своего принца от моих великих планов. Или Торелла, если он пойдет против меня. – Она оперлась об извивающиеся прутья и прошептала с искоркой безумия на лице: – Так много всего происходит, чего ты даже не представляешь! Мама мыслила слишком мелко. Я не повторю ее ошибку. И не рискну оставить тебя на свободе, чтобы ты попыталась меня остановить.

Кива отстраненно понимала, что следует расстроиться, даже испугаться, но вместо этого она расслабилась, руки повисли, тело охватил некий гул, голова перестала болеть, и все проблемы исчезли.

Зулика что-то еще говорила, но Кива уже не слышала: в ушах звенел приятный мотивчик. Она будто в тумане смотрела, как сестра обернулась к кому-то – к Миррин, которая вновь соткалась рядом, явившись по свисту, – и вручила той золотой мешочек.

– Ее уже унесло, – заметила принцесса, и ее насмешливый голос донесся до Кивы откуда-то издалека. – Пойду проверю, готова ли тюремная повозка, и отдам остаток порошка страже. Они согласились держать ее на нем до самого Залиндова. Так она не доставит проблем.

Размытые очертания льдисто-голубого шелка пропали из виду, голова Кивы упала набок. Она как-то оказалась на полу и даже не заметила.

– Прощай, сестра, – слова Зулики казались лишь искаженным порывом ветра. – Жаль, что так вышло.

Что происходило дальше, Кива и сама не знала: ангельская пыль поглотила ее, увлекла стремительно и мощно. Она понимала, что вернулось голубое платье Миррин, что открылась камера, что она летит по воздуху. Она рассмеялась, чувствуя себя легче перышка, но тут оказалась снаружи, на холоде, а под ней была твердая поверхность, и стало так тесно, что не пошевелить ни рукой, ни ногой, а вокруг снова оказались стальные решетки клетки.

И она поехала.

Дальнейшие минуты, часы, дни и недели слились в смутный хруст гравия и грохот решеток, прерываемый лишь редкими моментами просветления, которых хватало ровно на столько, чтобы стража могла дать ей еще карамельного порошка, вновь дурманя ее, снова и снова. Ей грезились золотые дворцы и сияющие реки, комнаты с большими окнами и мрамор в дымке. Она видела Джарена, его лицо, руки, губы, его касания, объятия, его нежность. И она шептала ему все, что не смела сказать раньше, всю правду, что хранила внутри, слишком боясь того, что станет, если ее высказать.

«Я знаю, что ты боишься. Но я обещаю, бояться нечего».

Купаясь в его голосе, как в ярком солнечном свете, она хотела ответить, что он ошибается. Что она больше не боится.

Потому что любит его.

Больше всего на свете.

И когда однажды она проснулась стылым утром в окружении знакомых известняковых стен, первым делом она позвала его по имени и потянулась к нему.

Но его тут не было.

Реальность обрушилась на Киву, хоть ангельская пыль еще не покинула организм и пыталась вновь захватить разум. Она боролась с ней, вспоминая, как выглядел Джарен после поцелуя – и какая боль была потом написана на его лице, когда он узнал о ее предательстве.

Она всхлипнула, но наркотики приглушили горе – как и испуг при виде мрачной мины смотрителя Рука, который самодовольно глазел на нее сквозь решетки тюремной повозки.

– Как жаль, что твое место в лазарете уже занято. Но в тоннелях всегда не хватает рук. – Он растянул губы в улыбке. – Добро пожаловать домой, Н18К442.

И больше Кива ничего не помнила: ее вновь окутала ангельская пыль, и напоследок она успела осознать лишь одно.

Если Рук отправит ее в тоннели, ей осталось шесть месяцев.

Максимум – год.

А потом она умрет.

Благодарности

Эту книгу я писала в разгар пандемии, восстанавливаясь после операции: у меня обнаружили аутоиммунное заболевание. Когда я была на середине черновика, умерла моя любимая бабушка. Так что это было непросто, мягко говоря.

Но.

Я научилась тому, что самое важное редко дается даром, а самые тяжелые битвы щедро вознаграждаются.

Писать и редактировать «Золотую клетку» было очень непросто – сложнее всего, что я делала, – но именно поэтому это та книга, которой я горжусь больше всего. И мне стоит сказать спасибо многим людям, которые помогали мне на этом пути.

Для начала следует поблагодарить Бога, мою семью и друзей за то, что служили мне поддержкой и опорой в самые трудные времена. (У всех нас они были за прошедший год или около того.)

Конечно, я благодарю своего агента Даниэль Берби за то, что она помогала мне бороться, поддерживала в добром рассудке и при этом как-то не сошла с ума, читая несметное число писем от меня каждый день. Вы мой герой номер один, и я не нахожу слов, чтобы выразить, как это для меня важно. Спасибо вам и всей команде Nelson Literary Agency за то, что вы такие потрясающие, и за то, что помогли мне воплотить мечту.

Огромная благодарность моему зарубежному агенту Дженни Мейер (и всей команде!) за то, что продолжаете поражать меня предложениями по всему миру, несмотря на непростую ситуацию. Вы как-то пошутили про власть над миром, но я уже не уверена, была ли это шутка.

Мои редакторы, Эмилия Роудс и Зое Уолтон, не могу выразить, как я признательна вам за ваш труд над книгой. Первый черновик колоссально отличается от финальной версии, там столько всего,