– Так что прикончи его очень быстро, – продолжил Робби. – Не дай ему возможности сказать что-нибудь. Налетай, не слушай просьб о пощаде и убей. – Шотландец помолчал, наблюдая за Роландом, который снова уставился на врага. – Если он вообще там.

– Там, – горько произнес Роланд.

Теперь он разглядел зеленого коня. Тот располагался на левом фланге французов, в задних рядах баталии короля. Если он, Роланд, хочет освободить Бертиллу, то предстоит каким-то образом проложить себе путь через весь строй, а это маловероятно. Слишком многих придется убить, и даже если получится, у Лабруйяда будет полно времени, чтобы заметить приближающуюся смерть. Робби прав: убить графа нужно быстро, а рыцарь пока не представлял, как это сделать.

И в этот миг раздался стук копыт. Де Веррек обернулся, увидел сосредотачивающихся в лесу всадников и предположил, что они готовятся к атаке.

– Мне нужно копье, – сказал он.

– Нам нужны два копья! – поправил Робби.

Они развернули коней и отправились искать копья.

* * *

Граф Лабруйяд споткнулся обо что-то. Забрало у него до сих пор оставалось поднятым, но вниз смотреть было сложно, потому что нижний край шлема, защищавший челюсть, терся о бармицу и верхнюю часть толстого нагрудника, но краем глаза граф заметил брошенную палицу, всю в пятнах крови и человеческих волосах. Кишки свело. На земле тоже была кровь, – видимо, раненый пытался уковылять или отползти в тыл во время первого натиска на англичан. Толстяк замедлил шаг, чтобы наверняка оказаться в самом хвосте королевской баталии. Прямо за спиной у него располагались барабаны. Барабанщики выбивали громкую, закладывающую уши дробь, ударяя утолщенными на концах палочками по натянутым козьим шкурам. Клацали доспехи. Граф весь изошел потом, он струился по лицу и щипал глаза. Долгий спуск с холма с плоской вершиной утомил его, но дальше стало хуже – начался пологий подъем. Каждый шаг давался с трудом, все до единой мышцы ног болели, живот крутило, потому что содержимое кишечника обратилось в жидкость. Лабруйяд споткнулся о притоптанную виноградную лозу, но сумел удержаться на ногах. Взвыли трубы.

– Никаких стрел! – заметил кто-то.

– У ублюдков они кончились!

– Можно не опускать забрала! – воскликнул еще кто-то.

И как раз в этот момент слева прилетела стрела, ворвалась в шеренги и, скользнув по наручи одного из воинов, уткнулась наконечником-пробойником в землю. За ней последовали другие, и все французы засуетились, опуская забрала. Звук ударяющих в латы стрел был похож на град из металла. Попало в одного из барабанщиков, тот упал навзничь, накрыв окровавленный живот огромным барабаном, извергая потоки крови и рвоты.

– Боже! – простонал граф де Лабруйяд.

Вино бултыхалось у него в желудке. Его тошнило. Многие вояки обретали мужество в бурдюке, но теперь наступила расплата, и граф спотыкался, бредя вперед. Сквозь узкие прорези забрала почти ничего не было видно. Лабруйяд хотел только не обделаться и чтобы этот ад закончился. Дай Бог, восторженные болваны впереди прорвут английский строй и перебьют болванов вражеских. Если повезет, он сможет захватить пленника, за которого получит большой выкуп, но, честно говоря, его это мало заботило. Граф просто жаждал, чтобы все это кончилось.

Ливень стрел иссяк. У лучников на правом крыле англичан их осталось совсем немного, поэтому большинство стрелков побросали луки и взялись за алебарды или палицы. Англичане смотрели на врага, приближающегося к изгороди.

Французский король шагал в сторону самого широкого проема, где заметил большое знамя, говорящее о присутствии там принца Уэльского. Его сын Филипп находился рядом в кольце телохранителей. Семнадцать человек облачились в цвета короля, чтобы запутать англичан. Все они были прославленными рыцарями, кавалерами королевского ордена Звезды. Расчет строился на том, что англичане будут умирать, бросаясь на них, и тем ослабят себя.

– Филипп, держись рядом со мной, – велел король сыну.

– Да, отец.

– Вечером мы устроим праздник в Пуатье, – пообещал Иоанн. – Будет музыка!

– И пленники?

– Дюжины пленников, – подтвердил король. – Сотни! И мы сошьем тебе ночную сорочку из джупона принца Уэльского.

Филипп рассмеялся. Он нес меч и щит, хотя никто не ожидал, что ему придется пустить их в ход, и четыре рыцаря ордена Звезды были приставлены к нему в охрану.

Передние ряды французов теперь стягивались к прогалу в живой изгороди.

– Монжуа Сен-Дени! – завопили воины. – Монжуа Сен-Дени!

Линия атаки стала неровной. Восторженные храбрецы подались вперед, робкие расчетливо медлили, и строй французов потерял четкие очертания. Англичане молчали. Король бросил на них взгляд поверх идущих впереди шеренг и увидел серую линию помятых стальных доспехов под потрепанными знаменами.

– Святой Дионисий! – крикнул он. – Монжуа Сен-Дени!

Кардинал Бессьер держался в сотне шагов позади атакующих французов. Он по-прежнему ехал верхом и в сопровождении отца Маршана и трех латников. Кардинал кипел от недовольства. Предполагалось, французскую армию возглавляют люди, знающие свое дело, опытные воины, но первая атака полностью провалилась, вторая была отражена, и вот теперь по меньшей мере половина войска ушла с поле боя. Причем часть воинов даже не вступала в сражение. Битва, которая обещала стать легкой прогулкой, повисла на волоске. Впрочем, несмотря на гнев, Бессьер не утратил уверенности. Баталия короля была сильнейшей из трех и состояла из людей с самой лучшей репутацией. Они были свежи, а враг устал, и с Божьей помощью король победит. Орифламма развевалась. Кардинал подумывал помолиться, но он не привык уповать на вмешательство Господа, предпочитая полагаться на собственные ум и изворотливость.

– Когда весь этот бардак закончится, – сказал он отцу Маршану, – не забудьте забрать Малис у того шотландского зверя.

– Разумеется, ваше высокопреосвященство.

И к удивлению кардинала, вспомнив про меч святого Петра, он ощутил внезапный прилив надежды. Как никто другой, Бессьер знал о поддельном происхождении большинства реликвий и о лжи, которой морочили доверчивых людей. Любой обломок древней кости, принадлежала ли та козе, быку или казненному вору, без хлопот выдавали за фалангу пальца мученика. И все же, вопреки своему скепсису, кардинал ощущал уверенность, что Малис – это на самом деле меч Рыболова. Она не может подвести. Сами ангелы будут сражаться за Францию, и победа вознесет Луи Бессьера на престол святого Петра.

– Ступайте! – воззвал прелат к воинам впереди, хотя те находились слишком далеко.

И французы устремились в бой.

– Монжуа Сен-Дени!

* * *

Томас скакал на север вдоль линии англичан. Он слышал приближение французов – воздух наполнился грохотом их больших барабанов, – и ему было любопытно узнать, что происходит.

До этого момента он успел принять участие в коротком и яростном отражении атаки всадников у брода, а затем в такой же короткой и ожесточенной схватке за изгородью. Что происходило на прочих участках сражения, оставалось загадкой. Бастард отправился выяснить это и через самый широкий проем в живой изгороди увидел, как накатывается новая волна французов.