– Вот именно. Как ты там говорила, насчёт мудрости западных народов? «Дай мне бог силы изменить то, что я могу изменить, мужества пережить то, что изменить не могу, и мудрости – чтобы отличить первое от второго». Пожалуй, теперь нам понадобится именно мужество…

«Если бы он ещё кое-что знал…»

Яне было ужасно неловко оттого, что от мужа приходится что-то скрывать. Ну, вот, такой неправильной она уродилась. Вернее, мать воспитала. Мол, раз уж любишь человека, живёшь с ним, значит, доверяешь. Но дочь… Юэмэй или Ли Чжу, уже не суть важно. Она просила отца не шокировать, и говорила это таким грустным голосом, что следовало уважить её просьбу. Видимо, она знала, о чём просить маму. Лишь позже, по здравом размышлении, Яна поняла, почему последовала такая просьба. Одно дело узнать, что ты прямой потомок давно сгинувшей императорской династии, и совсем другое – что твоя дочь обладает, мягко говоря, необычными способностями. Потомков самых разных династий в империи было пруд пруди, во всех сословиях, а девочек, способных произвольно перемещаться во времени и пространстве, не так уж и много. Вернее, всего одна. И если рассказать об этом отцу… Как он поступит, не могла предсказать даже Яна. Так же, как она, будет хранить тайну? Позволит дочери развивать свой дар или, наоборот, попытается запереть и «выбить дурь»? Судя по тому, как Юэмэй была пессимистично настроена, ничего хорошего в случае, если отец узнает её тайну, она не ждала. Юншань мало чего на свете боялся, но страх перед неведомым мог и пересилить здравый смысл.

Лучше промолчать. Здесь, как и с разборками принцев и принцесс, они уже ничего изменить не могут. Юэмэй именно такая, какая есть, и нужно благодарить бога уже за то, что она сейчас почти нормальный человек. А ведь могла бы ринуться мстить непонятно кому за тысячелетние обиды. Это вполне в человеческой природе, образ графа Монте-Кристо не на пустом месте возник.

– Рад, что ты передумала идти к тому… соотечественнику, – тем временем негромко проговорил Юншань. – Может, у вас так и принято, но это было бы ошибкой.

– Я поняла, – слабо улыбнулась Яна.

– Продолжает за тобой ходить?

– Увы.

– Может, и прав Ванди – он к тебе приставлен охранником?

– Странно это выглядит, любимый. Скорее, сторожем, чтобы не сбежала ненароком… как мы тогда.

– «Тогда» это был вопрос жизни и смерти.

– А сейчас?

– Пока не вижу причин так думать.

– Не скажу, что ты меня успокоил, но… Любимый, я их действительно боюсь.

– Не ходи одна, – муж накрыл её руку своей широкой ладонью. У ханьцев не было принято публично выражать свои чувства к супруге, но Юншань частенько делал исключения для своей чужеземной жены. – Если я не смогу, Ляншань всегда рад тебе помочь. Или слугу с собой бери, когда идёшь куда-то. Может, это и не та помощь, которая тебе нужна, но, возможно, тебе станет легче.

– Отрывать вас от работы…

– Оставь, Янь. Больше всего на свете я боюсь тебя потерять. Для Ляншаня ты стала матерью. Уж не знаю, как ты этого добилась, но он смотрит на тебя так же, как и старший братец. Сяолан помнит родную мать и молится её духу, но чтит тебя – угадай, почему. Про малышей и говорить не стоит… Словом, пока всё не прояснится, одна ты из дому больше не выйдешь, хоть в кузницу, хоть на рынок, хоть через дорогу к Чунпин.

В ответ Яна лишь улыбнулась: сквозь приказной тон мужа действительно проглядывал страх. У них и вправду получилась «хао» – идеальная семья с точки зрения ханьцев. Взаимная любовь и уважение, и куча детей обоего пола. Потому страх лишиться этого присутствовал у всех. Даже у детей.

На следующий день у неё была масса работы в кузнице, потому и утром, и вечером рядом был Юншань. Через день, когда прототип пистолета был наконец доведен до ума и испытан, написали записку господину тысячнику, курировавшему проект. Тот явился лично, в сопровождении двух чиновников учёного звания. Прототип, чертежи и расчёты были переданы им на растерзание и детальное изучение, после чего тысячник дал оружейникам свободный день. Заслужили. И лишь на третий день, тот самый внеочередной выходной, Яна пошла на рынок. Сопровождал её на этот раз Ляншань.

Соседки давно перестали удивляться её отношениям с детьми. Если для ханьских женщин дети – это прежде всего рабочие руки в семье, а также персоны, от которых проистекает почитание матерей, то для чужестранки всё было иначе. Она сама не раз говорила, что своего лучшего друга сама родила. Так и было. Ваня всегда был ей и сыном, и другом. С приёмными получилось немного сложнее. Она вошла в семью Ли, когда они были ещё в возрасте, требовавшем кумира, образца для подражания. С Сяолан, как с девочкой, получилось наладить отношения быстрее. Ляншань поначалу относился к новой жене отца с настороженностью. Потом с почтением. И не так уж давно, когда пришёл сложный возраст отрицания былых авторитетов, она сумела и ему стать другом. Потому соседки часто видели их подолгу беседующими. Самые любопытные, вроде главной разносчицы сплетен Ван, время от времени подслушивали. Но добычей сплетниц становились лишь разговоры на темы познания мира. Некоторые при этом даже получили лёгкий культурный шок, когда узнавали из этих бесед, как они сами признавались, «о природе вещей». Откуда берутся гром и молнии. Почему солнце восходит на востоке и заходит на западе, а не наоборот, почему сменяются времена года, и так далее. Ляншань был любознателен и, несмотря на подростковое бунтарство, подавляемое ханьским воспитанием, впитывал знания, как губка воду. На том Яна его и подловила, и теперь их отношения ничем не отличались от отношений с Ваней.

Корзинка была лёгкая – нужно было всего лишь купить зелени и специй. Но Яна шла не спеша. Дома их обоих ждала работа: ей на кухню, стряпать вместе с Хян, а Ляншаню ещё нужно наклепать новые деревянные накладки на ручки к ковшу и сковороде. А парнишка как раз завёл разговор с туманными намёками на то, как ему нравится внучка бабушки Чжан. Что ж, ему четырнадцатый год. Возраст как раз тот, чтобы начинать на девчонок заглядываться. А что? Парень будет завидным женихом, весь в отца. Начал уже раздаваться в плечах, и, судя по всему, годам к тридцати станет таким же крепким мужчиной. Но пока это ещё подросток, хоть и здорово вытянувшийся за последний год. Скоро, глядишь, её догонит и перегонит.

– Но ей-то всего восемь, – резонно возразила Яна, выслушав откровения приёмного сына. – Вряд ли сейчас можно понять, какой она будет женой и хозяйкой дома. У неё же ещё куклы на уме.

– Так и мне ещё жениться рано, – не менее резонно ответил сын. – Пока подрасту, пока отец скажет, что меня пора женить, она тоже повзрослеет. А какой она будет через много лет – достаточно посмотреть на её почтенную мать. Вот я и подумал, что раз вы будете выбирать, так чтобы знали, кто мне нравится. Чтобы семья была… как у вас с отцом.

– Это приятно, что мы с отцом для вас пример, – улыбнулась Яна. – Но именно так, как у нас, редко у кого бывает. Хотя попытаться никому не запрещено… Уверен, что не разочаруешься?

– Сюй – хорошая девчонка, – проговорил Ляншань. – Не только в куклы играет. Она и матери помогает, и бабушке… Мама, ты намекни, пожалуйста, бабушке Чжан, чтобы не просватали её за другого. А то… было бы обидно.