Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так благородные души награда похвал возвышает,
И плодотворность дарит слава достойным мужам.
105. К Теликорну[717]
Полно на Мягкой перине лежать и изнеженном ложе.
Мудрость святая всегда теплой перины бежит.
Так возврати же себя ты друзьям и товарищам ныне,
К мудрости если любовь разумом правит твоим.
106. Эпитафия Вольфганга Оберндорфера[718]
Остановись и прочти, я прошу, то немногое, путник,
Что на могиле моей выбито кратко тебе.
Ныне я, Вольфганг, покоюсь вот в этой маленькой урне,
Кто среди юношей был некогда славен везде.
Всем хорошо в Ингольштадте известен я был, и догмату
Права гражданского я верно последовал там.
Я почтил докторов и во славе великой магистров
И дорогого отца верной надеждою был.
Было то время, когда город весь был охвачен чумою,
10 Схитив, внезапно меня яды сгубили чумы.
Путник, ступай, проходя и видя мою здесь могилу,
Вольфгангу молви: вот так жизнь небесам отдана.
107. Эпитафия врачу Фридриху[719]
Фридрих здесь, медик, обрел свою, о путник, могилу
Схитив, кого погубил разом ужаснейший мор,
Мор, что свирепствовал яро повсюду тогда в Ингольштадте.
Он же, сюда прибежав, умер по воле судьбы.
Если надежным путем есть средство избегнуть страданий,
Каждого здесь все равно рок настигает его;
Так, сотоварищи, все свои умерьте печали, —
В должное время и вас ваша не минет судьба.
108. К Гракху Пиерию[720]
Гракх, философия дарит тебе этот скромный подарок,
Цельтиса ты своего часто за то вспоминай.
109. Почему монахи тучны[721]
Евтих, ты хочешь узнать, почему так тучны монахи;
Вот и причина тебе: жирный каплун не один.
110. О семи знаменитых парах братьев[722]
Хвалят повсюду сердца семерых неразлучные братьев,
Греки и римляне их в книгах назвали своих:
Это Орест и Пилад, это также Тесей с Пирифоем,
Титий с Дамоном, затем и Никанор и Симах,
И, укротивший впервые коней, — это с Кастором Поллукс,
Низ с Эвриалом, еще Лелий и с ним Сципион.
111. В похвалу Космографии Птоломея[723]
Тот, кто и море и земли, кто мир соразмерил огромный,
Надвое сам разделил все сотворенное бог.
Первое взорам открыто и чувству доступно, второе ж
Не увидать ни глазам и ни слепому уму.
Ты объясняешь из первых границы и землю, и небо,
Море, которое твердь натрое делит собой, —
Клавдий нам Птоломей это дивным являет искусством,
Кто в сочиненьях своих небо и землю раскрыл.
Он объясненную землю рассек параллелями дивным
Строем и все, что еще в мире огромнейшем есть.
Он ведь с заливами море являет и горы, и реки,
Также озера, еще и острова среди вод.
Он объясняет и климат земель, города и народы,
Те, что размещены в мире повсюду у нас:
Тех, кто под Раком средь зноя, кого раскаляет экватор,
Видит кого Козерог, полюс и тот, и другой.
Мало того, — кто следы оставляет ступнями обратно, —
То — антиподы, они живы под солнцем иным.
Сну ведь один предается, лишь темная ночь наступает,
20 Тот на восходе самом сном освежает себя.
Светлого дня наступленье тебе это ясно представит,
Там где в обоих мирах солнце златое плывет.
112. В похвалу историографии, когда Максимилиан был провозглашен Кесарем Римским[724]
Если бы культы богов ты исследовать стал от начала,
Или кто первый богам чтимые храмы воздвиг,
И на условье каком и цари и рожденные править
Жили, и все города, в мире какие ты зришь,
Древних сказанья, — не этого века, но древнего века,
Я это, Цельтис явлю, древности так обучив.
Пусть я от Нина начну, разбирая и персов и мидян,
Как и деянья среди нильских свершенные стран.
Сколь велика была доблесть у греков, затем я напомню
Все, что когда-то сумел Лаций державный свершить.
Отчие после народы исследую разумом мудрым,
Все, что моим свершено краем тевтонским, явлю,
В этом пока не дойду до Эмилия, кто величайший
Мира владыка уже Кесарь над Римом теперь.
113. На хулителя
Если бы книжки мои вдруг кому-то ругать захотелось,
Будто всегда у меня стих был безмерно игрив,
Музы, скажите ему: кто поет о восторгах Венеры,
Не напугает того старца сурового лик.
114. Почему свевам пристало играть орехами[725]
Шум превеликий, потрясши орехи, они поднимают
И, хоть и хрупки, звучат громко скорлупки у них:
Этому делу подстать разевает зычную глотку
Свев, когда свева зовут в эти орехи играть.
КНИГА IV
1. К Гракку Пиерию об эфиопе, который взял в жены германскую девушку[726]
Вот пред тобой уж четвертая книжка, листай ее часто,
Гракк безупречный, мои ты в ней безделки найдешь.
В них ты узнаешь, что в мире звезда всемогущей Венеры
Может, когда эфиоп юной тевтонкой пленен.
Он, рожденный в краях, где едва только живы от зноя,
Среди курчавых волос черным отмечен лицом.
Та же, на свет рождена в студеных севера землях,
Алый свой рот белизной щек умеряет своих.
Брачный когда договор лед и пламень, любя, заключают, —
10 Пусть не дивится никто: мы пред любовью равны.
2. О жалующемся зайце[727]
Зайцу