это странно, да, но она и вправду ей не навредила. А вот плацента и плод эту силу поглотили. Остаточные эманации.

- И что теперь?

- Судя по всему ребенок родится с темным даром…

Гм. И сказать нечего.

- Поздняков заявил, что будет крестным.

А это даже неплохо. Конечно, на фею он похож мало, но в нынешней жизни крестный-некромант – не самый худший выбор.

Я не удержалась и хихикнула.

Цисковская ответила улыбкой, которая, впрочем, погасла.

- Других детей у нее не будет. И… не факт, что опухоль удалилась полностью. И не факт, что это сработает снова, в других условиях, с другим пациентом.

Я понимаю.

И они тоже. Все. Просто повезло… может, боги смилостивились. Или награда вот такая, своеобразная. Но я рада. Я действительно рада, что эта девочка не умрет.

И что у ребенка её будет мать.

Помимо фея-крестного.

Некроманта.

- Спасибо, - говорю Цисковской, а она вздыхает и отвечает:

- Хотела бы принять, но тут вот и вправду… не за что.

Быть может и так, но…

- Не уезжайте.

Она вздрагивает. И я понимаю, что угадала. Она думала об отъезде. Пусть не сейчас – ни один целитель не бросит своих пациентов. А Цисковская, несмотря на характер, отличный целитель. Но все одно думала.

Почему?

- Вы… нужны.

- Кому? – устало спрашивает она. – Я… столько лет потратила… когда-то вбила себе в голову, что стану супругой князя. Получу власть. Влияние. Переехала. Выживала отсюда тех, кого полагала опасными… даже не конкурентами, нет. Теоретически конкурентами где-то там, в будущем, чтобы ни у кого и мысли не возникло, что я самая-самая. Умная. Талантливая. Красивая.

Вдох и выдох.

И руки её дрожат.

- Столько лет и… на что? На местный госпиталь?

- Отличный госпиталь.

- Да. Оборудован он отменно. Не в каждой столичной больнице подобное есть, но… он здесь не слишком и нужен. Такой вот. Город… люди болеют редко. И им хватило бы целителя куда меньшей силы. Такие случаи, как с Дивьяном, это… редкость, нонсенс. Иногда бывают аварии вот. Или что-то острое, хирургическое, но в остальном – простуды, сопли и гастриты. Грыжи с мигренями, давление… а там, в столице, я оперировала. Пусть не лучшей была, но… известным хирургом. И могла бы спасти многих. Если бы не мое честолюбие.

- Зато меня спасли, - говорю. – И больница… можно ведь изменить. Если вам нужны пациенты, то приглашайте. Князь, думаю, сможет организовать… скажем, плановые операции.

- Поздно, - спокойно ответила Цисковская. – Хирург, который десяток лет не делал операций, сложнее аппендикса, просто-напросто опасен. Но… да, я понимаю. Можно пригласить специалистов. Можно… открыть отделение. Узкопрофильное.

- Для Ульяны?

- Не настолько узкопрофильное. Но… мне просто… не знаю. Как будто здесь ноет, - она накрывает ладонью грудь. – Понимаю, сколько я всего потеряла. Сколько… потратила на пустое. И как теперь?

- Обыкновенно, - отвечаю. – Как все. Принять. И работать над собой. Чтобы там… лучше, выше, сильнее.

Она фыркнула и рассмеялась.

- Над слоганом надо еще поработать.

- На самом деле вы нужны здесь. Месту. Я… просто знаю.

Цисковская смотрела долго.

Очень долго.

А потом сказала:

- Платье все-таки придется выбирать… нехорошо заставлять пациента волноваться. У него, между прочим, возраст. И сердце… но предложение пусть сделает так, как положено. Так и передайте.

- Обязательно.

Глава 42

Глава 42

Князь и сам меня навестил. Он пришел вечером, после ужина, который доставили из особняка. Причем доставила Свята, а с нею увязались Гор и Мор, и еще почему-то Стужа, державшаяся вроде бы и рядом, но все одно настороженно.

- Ешь, - сказала Свята, впихнув мне в руки коробку. – Анри совсем обезумел. Даже в Мора вон уже не влезает.

Тот кивнул, подтверждая, что все так и есть.

И я ела. А они говорили. Разом. И по очереди. И снова вместе. Обо всем. О том, что конкурс был остановлен ввиду обстоятельств непреодолимой силы… что всем вручены памятные подарки и кому-то даже награды, но это не важно, потому что все волнуются.

То есть, не все. Кто-то там был обиженный, но тех, волнующихся, явно больше.

И это удивляло.

Очень.

А потом они ушли, и я осталась одна, пусть и ненадолго.

- Доброго дня, - князь выглядел усталым. И постаревшим вдруг. То есть, он и прежде-то не казался молодым, но теперь возраст его немалый ощущался особенно явно.

Сто лет?

Двести?

Тысяча.

- Доброго, - сказала я, пригладив волосы. Свята, конечно, помимо еды притащила и одежду, но выбирала явно на свой вкус. Потому на мне была ядрено-зеленая футболка с абстрактными желто-лиловыми пятнами и джинсы с огромными дырами на коленях. И колени сквозь эти дыры выглядывали.

И вид у меня был категорически несолидный.

- Как самочувствие?

- Нормально. А у вас?

Князь принес цветы, благо, ограничившись одним букетом, а еще корзинку с фруктами, которую поставил на тумбочку.

- Я столько не съем, - честно сказала я, потому как на тумбочке стояла коробка конфет.

И фрукты тоже имелись.

И многое иное.

- А ты постарайся.

Он огляделся и, не обнаружив вазы, проворчал что-то про отсутствие порядка и вообще… правда, тут же спохватился. И хорошо. А то услышала бы Цисковская, что он про её госпиталь болтает, точно бы обиделась.

И на сей раз по-настоящему.

- Староват я стал для таких приключений, - признался князь, подвигая стул поближе. Мне, как и всякому приличному болящему, досталась кровать. Правда, ложиться я не стала, сидела, болтая ногами.

Носки, к слову, Свята принесла ярко-желтые.

С вышитыми ромашками.

- Я… вы извините, что так вышло…

- Это ты извини, девочка, что так вышло. Надо было этому придурку сразу шею свернуть. Так нет… гуманные времена, торжество закона… тьфу.

Плеваться он не стал. По-настоящему.

- Тело…

- Кремировали, - князь махнул рукой. – Так оно надежней. Ведьмины проклятья – еще та погань, никогда нельзя быть уверенным, что не вылезет боком. Так что кремировали, да…

- Вы… если можно… отправьте его матери? Прах? У него мать есть. И сестры.

- Знаю. Жалеешь?

Я задумалась.

Жалость?

Не к нынешнему, но… к тому, который был раньше.

- Он… изначально он не был таким. Он ведь не хотел ничего плохого. Матери помочь. Сестрам. Семье… разве это плохо?

- Неплохо, - согласился князь. – Даже хорошо и правильно.