– А? Чо?

Отчаявшись докричаться до оглушенного парня, Фарг просто взял Сэйгана за плечи и развернул в сторону берега. А там… Сержант прищурился, пытаясь разглядеть, удалось ли на этот раз хоть в кого-то попасть. Мгновение ничего не происходило, а затем на холме, где дразнил своей неприступной наглостью шатер Живоглота, расцвел огненно-рыжий фонтан взрыва.

И видит Локка, это было самое прекрасное зрелище в мире.

Дэйнл ликовал. В общем-то, сие неудивительно, тем более, что и повод неплохой. Конечно, войска обезглавленного Синтафа особенно далеко не отступили, но в окончательном их разгроме теперь не сомневался никто. Даже природа праздновала падение Предвечного, радуя людей прекратившимся дождем и легким морозцем. Еще от силы сутки – и прихваченная холодом измученная земля вновь станет надежной твердью для ног, копыт и колес, а значит, армия Файриста, соединившись с янамарскими добровольцами, пойдет вперед, чтобы вышвырнуть синтафцев из пределов графства. Или республики. Да какая эрне Кэдвен разница, в общем-то? Сами разберутся теперь, кто кому сын, граф и председатель. Чтоб их всех!

Ролфийка потянулась за новой бутылкой и неловким движением смахнула на пол парочку уже пустых. Помянув когти Локки, Грэйн поерзала на стуле, но снимать со стола ноги было лень, а еще ленивей – нагибаться и убирать осколки, поэтому пусть их… пусть их всех! Падение Живоглота эрна праздновала в одиночестве, запершись в комнате на втором этаже гостиницы. Запаслась вином, прихватив дюжину бутылок и пяток сигар, подперла дверь комодом и засела пьянствовать. Видеть никого не хотелось, даже Джойн. Даже Джэйффа. Тем более, когти Локки, Джэйффа! Во всяком случае, пока скэйн еще не вываливается из руки. И не то, чтобы эрна Кэдвен так уж сильно впечатлилась колдовством ныне покойного – или что там с ним в итоге сталось! – Хереварда, тут другая причина крылась. Обидно было эрне Кэдвен и грустно. Да-да, именно так. Потому как еще ни разу в жизни эрна Кэдвен не чувствовала так остро собственную бесполезность.

Воительница! Локкина дева, ха! Курям на смех. Нет, ну где в этом мире заблудилась справедливость, если величайшую битву от начала времен эрна Кэдвен попросту пропустила?! Поддалась поганому колдовству Живоглота, в магическом дурмане чуть не перевернула пароход, а пока все благородные люди под четырьмя лунами сражались с эсмондским чудовищем, Грэйн эрна Кэдвен шурий потрошила! И ладно бы удачно, так ведь даже в мире чар умудрилась лишиться скальпа! Ну, почти. Ляжки Глэнны! И список «подвигов» мог ведь и продолжиться, если бы Сэйган не привел свою командиршу в чувство парой добрых ролфийских оплеух. Вот кто настоящий герой дня. Скромный сержант оказался покрепче остальных, древних, благородных и прославленных, и пока они, поддавшись вражьей ворожбе, вцеплялись друг дружке в глотки, взял да и накрыл палатку Хереварда залпом, сперва одним, а потом еще парочкой, для верности. Шарахнуло так, что, должно быть, на Шанте слышали, а уж зарево поднялось в полнеба. Одни боги теперь ведают, что там в кубле у эсмондов так сдетонировало, но макушку холма просто срезало, словно гигантской косой, а ударная волна опрокинула навзничь всех, кто был в радиусе пятисот шагов от эпицентра. И ошметками забрызгало.

Вздрогнув, Грэйн поспешила залить воспоминания еще несколькими большими глотками янамарского вина. Компот какой-то, а не выпивка! Пьешь ее, пьешь, а не берет ничуть. Обидно!

Душевные раны ролфи издревле врачуют тремя надежными способами. Если накрыло тебя тоской так, что хоть в петлю лезь, следует пить, петь и блудить. Можно одновременно, можно последовательно. Но хмель эрну Кэдвен не брал, охрипшая на ветру глотка исторгать из себя песни отказывалась, а для блуда потребен кто-то еще, верно? Потому ролфийка предпочитала жалеть себя, несчастную и обманутую, в одиночестве. Внизу гуляли шумно и весело, там звенели бокалы, стучали кружки, палили в воздух, голосили и смеялись. А здесь, по крайней мере, запертая дверь гарантировала ей отсутствие компании.

Но всерьез рассчитывать на то, что в ее убежище никто не заползет, конечно же, было наивно. Тем паче типы, которые, обнаружив закрытую дверь, не преминут пролезть в окно.

– Прячешься? – осведомился Джэйфф, забираясь на подоконник.

– Прячусь. И страдаю, – буркнула Грэйн и, косо на него глянув, отложила скэйн, острием которого выцарапывала на столешнице неприличное слово. – Заползай, коли пришел.

– Второй этаж, вообще-то, – укорил возлюбленную шуриа. – Пока доползешь, запыхаешься.

– Ох, только не говори, что у тебя кишки скрутило, будто я их и впрямь намотала на скэйн, – хмыкнула ролфийка и, помогая себе руками, сняла наконец-то ноги со стола. – А даже если и так, то бутылка янамарского это поправит. Веришь, лично моя голова уже не болит! – и для примера ткнула себя пальцем в подсохшую рану на лбу.

– А почему тогда прячешься?

Поглядев, как ковыляет к столу потрепанный шурианский воитель, эрна Кэдвен нахмурилась и скомандовала:

– А ну-ка ложись! Зря я, что ли, отбивала единственную свободную комнату с нормальной кроватью?

Тут она погорячилась. Кровать и вправду была, но такая узкая, что о том, чтобы улечься вдвоем, не приходилось и мечтать. Поэтому ролфийка, прихватив выпивку, устроилась на полу рядом, уступив сие непритязательное ложе возлюбленному, как более пострадавшему. И даже расщедрилась на кружку, от души плеснув в нее вина из бутылки, которую откупорила по-гвардейски, отбив горлышко скэйном.

– Пей давай. Тебе сильнее досталось. Я-то знала, что это морок, только сделать ничего не могла, а потом мне Сэйган подсобил своими оплеухами… – она прервалась на глоток: – Ты зачем в окно-то лез? Дверь же есть.

– В окно романтичней! – отрезал шуриа и тоже пригубил вино. – А дверь ты заперла. Не иначе, из-за диллайнских чар.

– Джэйфф, если бы я всерьез опасалась за свой скальп, то и вовсе не стала бы с тобой связываться, – вздохнула она. – Но мы с тобой такая омерзительно эпичная парочка, что так и просимся в сагу. Только глупец не использовал бы это, а Херевард дураком не был.

– Все так и случилось бы между нами еще лет триста назад, – заметил он и покосился испытующе, дескать, не боишься?

– Я знаю. Ты – головорез и убийца, но и я родилась с клыками, – Грэйн дернула плечом. – К счастью, родилась гораздо позже легендарных времен твоей бурной юности. Нам хватает своих войн. Именно так я Живоглоту и сказала, перед тем как насадить тебя на скэйн. Болит живот?

– Уже меньше. Так почему пряталась?

– Потому что мне плохо и стыдно, и я не хочу, чтоб это видели посторонние. Они там празднуют победу, Джэйфф, но это их победа. Не моя. Свою битву с Предвечным я проиграла, не начав, да и ты тоже, – ролфийка вздохнула и снова приникла к бутылке, а продолжила, уже опустошив ее. – Нет, но вот скажи мне – тебе самому не обидно, а? Где справедливость?! Я же готовилась, когти Локки, как я ждала и хотела участия в таком великом и славном деле! И что в итоге? Кровь Морайг, да так погано в последний раз мне было лишь в день, когда папенька не приехал на мой десятый день рождения! Хотя обещал пони.