– Пони? – шуриа вытаращил глаза от столь неожиданного заявления.

– Угу. Толстенького такого, мохноногого. Рыжей масти. Я тут уже и пореветь успела, так мне было себя жаль, – расчувствовавшаяся эрна даже глаз демонстративно потерла, совершенно, кстати, сухой.

– Грэйн, у тебя совесть есть? – бывший рилиндар уже трясся от смеха. – Пони?!

– Ну да! У девочек из хорошей семьи пони обязательно должен быть. Я в этом совершенно убеждена, – заявила ролфийка и отбила горлышко у следующей бутылки. – Иначе они вырастают злыми и обидчивыми. Как я.

– Не бухти, женщина. Идея с канонеркой была твоя, и насчет пушки тоже ты придумала. И этот безобразно удачливый недопесок Сэйган – твой денщик. Какого еще участия в победе тебе надобно?

– А ты?

– А я добыл пушку. И наводил. Кроме того…

Но договорить он не успел. Дверь содрогнулась от чьего-то настойчивого стука, и некто воззвал из коридора:

– Эрна Кэдвен! Мне сказали, что вы здесь!

Грэйн изменилась в лице. Голос из-за двери до ужаса походил на голос незабываемого эрна Лэхри, офицера и сочинителя. Когти Локки! И под кровать не спрятаться!

– Грэйн? – недоуменно спросил шуриа, глядя, как возлюбленная пытается втиснуться в узкое пространство между кроватью и полом. – Кто это?

– Меня нет! – прошипела она. – О, боги… Только не отпирай ему!

– Эрна Кэдвен! Вы живы? Отзовитесь!

Ролфийка зажмурилась и затрясла головой, словно кобыла, отгоняющая слепней. Дверь содрогнулась, верно, обеспокоенный молчанием Лэхри вознамерился ее вышибить.

– Придется ответить, – невозмутимо заметил Джэйфф, соизволив принять полусидячую позу опершегося на локоть сибарита.

– Лэхри, я не одета! – наконец сообразила, что крикнуть, Грэйн, но было уже поздно. С торжествующим возгласом капитан-сочинитель ввалился в комнату, выломав замок и свернув комод. – У меня свидание, Лэхри… – безнадежно закончила фразу ролфийка и выругалась от досады.

– А я ненадолго! – обнадежил тот и принялся раскланиваться. – Бесконечно счастлив вас лицезреть, драгоценная эрна Кэдвен! О… э… и вас, сударь. Мы, кажется, не представлены! – Не теряя энтузиазма, он дернул подбородком и прищелкнул каблуками: – Посвященный Локки капитан эрн Лэхри Тэйг, более известный как автор «Записок о Синтафской войне». Позволите присоединиться к компании?

– Вы же уже вошли, – вздохнула Грэйн. – И вы, похоже, пьяны.

– О, да! – Лэхри торжествующе потряс двумя непочатыми бутылками. – И весьма изрядно, смею вас уверить. Однако согласитесь, у нас всех есть прекрасный повод! Вы видели? Это было грандиозно! Это было феерично! Клянусь Белой Сворой, я ни мгновения не пожалел о том, что покинул Амалер и присоединился к штабу фельдмаршала Кана по старой дружбе. Клянусь, я бы застрелился, если б пропустил низвержение Предвечного! Столько событий сразу: Янамарская революция, явление Алой Луны, падение эсмондов! О!

– Лэхри, вы ужасны. – Эрна Кэдвен попыталась подняться и не смогла. Видимо, янамарский «компотик» все-таки оказался достаточно крепок, чтобы бравая ролфийка почувствовала слабость в ногах. – Вы кошмарны, Тэйг. И вы порочны. И вообще, вы должны были оставаться в Амалере, оправляться после ранения, приглядывать за барышней Нер и заканчивать десятый том ваших сочинений. А вместо этого вы врываетесь и нарушаете мое… наше уединение. Вам не стыдно?

– Отчасти, – не смутился сочинитель. – Однако верность Госпоже Истории перевешивает даже мое уважение к вам, эрна Кэдвен, и вашему… э… спутнику. О! Глаза не обманывают меня? Вы – тот самый знаменитый…

Грэйн засопела и укоризненно покосилась на возлюбленного, который корчил рожи и всячески наслаждался представлением. Спору нет, эрн Лэхри – персонаж весьма забавный, но несказанно утомительный!

– Теперь и ты тоже попадешь на страницы его «Записок», Джэйфф, так и знай! – пригрозила она.

– А сколько там, говоришь, томов?

– Полагаю, счет перевалил на второй десяток.

– Поверь, это лучше, чем вдохновлять сочинительниц дамских романов, – хихикнул Элир. – А зимы на Шанте – лучшее время, чтобы читать серьезную, мужскую литературу. А если доблестный эрн малость приврет…

– Я скажу тебе, где его найти, – усмехнулась ролфийка. – Ладно, милейший Тэйг, вы получили редкостный шанс добавить в ваши «Записки» исключительных подробностей. А потому наливайте и располагайтесь.

В конце концов от литераторствующего капитана была несомненная польза – он развеял погребальное уныние эрны Кэдвен и развеселил Джэйффа. А что еще нужно, чтобы оправдать существование писателя?

– А вы, дорогое мое дитя, поедете в Амалер со мной, – сказал Аластар тоном, который с самого раннего детства вызывал у Сины одно-единственное желание – повиноваться без всякой лишней мысли.

Каждое слово, словно ломтик изысканного лакомства, когда без подсказки знатока даже не поймешь, нравится тебе этот вкус или нет. Где-то на грани восторга и отвращения. Как почти все, что делают чистокровные диллайн.

«Он – диллайн, а я – нет», – поймала себя на мысли Сина, будто границу провела. И это внезапное открытие стало для княжны подлинным наваждением.

Отец – диллайн. Для Меллинтан он по-прежнему сын-предатель, прощенный, но отлученный, тот, кого богиня уже слышит, но сам навеки лишенный способности говорить с богами. Уже не одержимый Властью, но бесконечно властолюбивый.

С нарочитой любезностью князь подставил дочери свой локоть. Совсем как ручному соколу. Мол, знай свое место, птичка моя.

– И хватит уже томиться по серебряным косам. У нас и без священных особ забот хватает.

И ведь не насмехался ничуть над чувствами девушки. Лишь констатировал факт, заметный, должно быть, всем, у кого имеются глаза.

Леди Джойана (недаром ведь шуриа, а значит, видит дух) одобрительно подмигнула лукавым синим глазом и перед своим отъездом, так сказать, на прощание и долгую память, подарила княжне романчик в ярком переплете. «Искуси меня, дикарь» назывался сей занимательный опус и в красках живописал любовные похождения некоего Деспота-с-Островов. Так, всего за одну бессонную ночь, княжна Сина сделала новое открытие: оказывается, в природе существуют не только научные трактаты и теоремы, а и захватывающие романы о любви. Вот и еще одно доказательство, что быть алфер гораздо веселее, чем диллайн.

Аластар же, очутившись в комфортабельной карете наедине с дочерью, вдруг ни с того ни с сего сбросил маску хмурого, разобиженного на весь мир брюзги, которую, не снимая, носил последние два года. Он расслабился, с интересом полистал Джонин подарок, посмеялся от души над игривыми дамскими фантазиями.

– Княгини – мудрые женщины, они взялись сеять зерна симпатии к Вилдайру на самом благодатном из полей – в девичьих мечтах.