Входная дверь в сераль с треском распахнулась.

Двадцать человек ворвались во внутренний двор, по краям которого располагались двери в отдельные покои.

— Челси! — закричал Синджин, и крик его гулко отозвался в тишине.

Его голос зазвучал, словно чудо. И, презрев страх, Челси отбросила в сторону покрывала, вскочила с постели и громко отозвалась:

— Здесь, здесь! Я иду…

В тот момент она не думала об опасности быть разоблаченной, только бы снова увидеть мужа. Синджин звал ее, громко выкрикивал имя — не шепотом, осторожно. И энергия его слов рикошетом отлетала от мозаичных стен и металась между ними, и эхо его мощного голоса заполняло арки и колоннады двора.

В то мгновение, когда мускулистая фигура Синджина появилась в дверном проеме и он протянул Челси руку, вся его стать, внешний вид излучали такую чудовищную энергию, что казалось, будто он мог освободить ее одним только усилием воли.

Челси схватила и крепко сжала пальцы Синджина и тут же почувствовала, как жизнестойкость его духа придает ей смелость.

— Держись за меня, — произнес он и добавил:

— Мы спасемся. — В его словах звучала твердость, уверенность, Синджин был стоек и смел. — Но будь готова к кровопролитию.

Ах, как он желал бы, чтобы в его предупреждении не было необходимости, чтобы можно было уберечь Челси от зрелища, которое ей предстояло увидеть! Но единственный путь к побегу мог вскоре закрыться!

И Синджин крепко прижал к себе жену — ведь им придется «пройти сквозь строй», и его тело будет служить для нее щитом.

К тому времени, когда они снова вышли во двор, все евнухи уже разбежались. Запуганные до смерти женщины жались по своим комнатам, все, кроме молодой гречанки, взятой в плен на торговом корабле, который прошлым летом возвращался в ее родной город Александрию.

— Я иду с вами, — заявила она, подбежав к Челси и Синджину по черно-белому мраморному полу возле бассейна. Гречанка выбрала для общения французский язык как наиболее привычный и распространенный.

— Сенека, — позвал Синджин и кивнул головой в сторону девушки. Имя друга прозвучало в его устах как вопрос и одновременно как извинение. Синджин мог защищать только Челси, пусть это было эгоистичным. И если девушка желает присоединиться к ним, то пусть о ней позаботится кто-нибудь другой.

— Тебе придется мчаться, как ветер, — заявил Сенека. Его французский был обильно пересыпан словами канадского диалекта, на котором разговаривали его друзья. И, протягивая девушке руку, он добавил:

— И не вздумай кричать, что бы ты ни увидела!

— Убей их всех, — резко сказала девушка, — " начиная с бея. Дай мне нож, и я помогу тебе. — Сенека дал ей кинжал, она сжала рукоять с опытной уверенностью и произнесла:

— Показывай дорогу. Я не отстану от тебя…

— Как твое имя? — спросил Сенека секунду спустя, словно бы и не мчались они по коридору к западным воротам, а встретились за вечерним чаем. Сенека любовался строгой и чистой красотой ее классического лица.

— Крессидия, — ответила она с ослепительной улыбкой. — И я могу перегнать тебя.

Как странно, подумал Сенека. Жизнь его была в опасности, он бежал, возможно, навстречу жуткой смерти, находясь в самых недрах дворца тирана, но в то же время с удивлением обнаружил, что впервые после смерти жены был поражен женской красотой.

Это чувство вернулось к Сенеке спустя годы, за сотни и сотни лье от родных мест.

— Ты — просто очарование, — улыбнулся он, — но меня не обгонишь. И он подумал, как это, должно быть, нелепо — флиртовать с красавицей из гарема, тогда как его могут убить в любую секунду. Но больше времени на разговор не было, так как сторожевой барабан забил тревогу и через несколько мгновений дворец зашевелился, словно живой: его заполнили войска.

Они пробивались сквозь внутренний двор, прилегающий к западным воротам, и за ними тянулся след кровавой резни. Они боролись за свои жизни… И этот стимул придал неутомимую, жестокую силу оружию в руках. Храбрый отряд Вивиани встретил их, как только они достигли внешнего двора, и проявил доблесть и стойкость в бою. Прокладывая себе путь к воротам, беглецы устремились к лошадям, которых один из грумов Вивиани держал наготове.

Бедуины, которые начинают ездить верхом раньше, чем ходить, взлетели в седла; остальные так же легко вспрыгнули на спины лошадей. Мысль о свободе будто придавала им крылья.

«Это просто божественно — снова чувствовать под собой быстрое животное, ощущать радость верховой езды», — бодро подумала Челси.

Прохладный ночной воздух обдувал лицо, рядом на черном жеребце мчался Синджин, и Челси улыбнулась ему. У нее было великолепное настроение. Она знала, что в этот момент может обогнать любого наездника, и эта уверенность придавала ей силы.

— Сколько до берега? — прокричала она.

— Две мили… Мы поедем через город. Они не ожидают этого.

Челси усмехнулась. Это будет своего рода «джимкхана», вызов лучшему из мужчин.

— Они не проедут, там дворцовая стража… Это не бедуины.

Никто, кроме наездников пустыни да самых опытных верховых, никто не сможет проехать сквозь узкие городские улочки, крутые мощеные спуски, многочисленные изгородки, плетни, стены; торговые ларьки и садики были бы для наездника сущим наказанием. И Сенека еще раз подивился про себя и был еще более очарован юной и прекрасной Крессидией: она мчалась, как ветер.

Объезжая причалы в порту, всадники с трудом продвигались вниз по берегу. «Аврора» стояла под Фом-эль-Куэд, в открытом море, сразу за мелководьем. Северный берег залива отделял беглецов от долгожданной свободы. Синджин пришпорил жеребца, Челси сделала то же самое, и за ними последовал и весь отряд. Все понимали, что в случае поимки их ждет медленная и мучительная смерть.

Бледный на фоне темного неба силуэт. «Авроры» под парусами ободрил их.

Конный отряд устремился вниз к побережью, где их уже ждали баркасы. Волн практически не было, вода еле слышно шуршала по песку. Небольшой полуостров, вдававшийся в Средиземное море, был объят покоем, зноем и темнотой.

Едва слышно мужчины обменялись приветствиями.

Женщины будут доставлены на борт корабля первыми.

Дворцовые караулы сейчас пусты, и стража преследует их Когда появились мамелюки, женщин усаживали в первую лодку.

— До них около мили, — произнес Синджин, обращаясь к Сенеке. Тот держал на руках Крессидию.

Сенека обернулся, бросил взгляд назад и выругался.

Потом тихо сказал:

— Не больше мили, и едут они очень быстро.

Синджин стоял по колено в воде с Челси на руках.

В последующее мгновение он соображал, какой у них имеется выбор. Да, выбор бы ограничен. Удар пульса, еще удар. Синджин пристально вгляделся вдаль и увидел, как расстояние между ними и стражей паши быстро уменьшается. И тут он принял решение. Склонившись над Челси, Синджин нежно прикоснулся губами к ее рту.