На страницах трактата развернулась грандиозная полемика, в которой Берк подверг суровой критике «тех сынов страны, которые готовы опрометчиво разорвать на части своих престарелых родителей и кинуть их останки в колдовской котел в надежде, что при помощи ядовитых трав и диких заклинаний они смогут возродить конституцию предков». Его враждебность распространялась не только на якобинцев и радикалов, но и на некоторых однопартийцев. Он заявил, что ни один народ и ни одно движение не может опираться на личные мотивы отдельно взятого человека, а должно доверять «историческому опыту и наследию государств». Он презирал «теоретиков», интеллектуалов, которые рассчитывали возглавить революцию, вооружившись своими принципами и рациональными выкладками. Он верил в исторический опыт, прагматизм и общие знания, передаваемые из поколения в поколение. Он не верил в «мечту сумасшедшего об идеальном правительстве». Берк говорил: «…полдюжины кузнечиков под кустом папоротника наполняют луг назойливой трескотней, пока тысячи коров, улегшись под сенью английского дуба, молча жуют траву; но не воображайте, прошу вас, будто те, кто устраивает весь этот шум, являются единственными обитателями поля; пусть эти создания и многочисленны, на деле это лишь сморщенные, сухие, скачущие туда-сюда насекомые, утомляющие своим стрекотом и доставляющие хлопоты лишь непродолжительное время».

Во время официального приема Георг III подошел к Берку со словами: «Вы были нам крайне полезны, это мнение разделяют все».

Томас Пейн, который уже оставил свой след в американской истории, написав трактат «Здравый смысл» (Common Sense), теперь сочинил отповедь Берку, в которой прославлял добродетели революции. Первая часть «Прав человека» (The Rights of Man) вышла в свет в виде памфлета в феврале 1791 года и имела огромный успех. Труд горячо приветствовали реформаторские общества, ибо находили в нем неоспоримое подтверждение своих идеалов. Сам Пейн позже писал, что «Права человека» стали «самым великим из всех трудов, когда-либо опубликованных на английском языке. Общий тираж в Англии, Шотландии и Ирландии, помимо переводов на иностранные языки, составил от четырехсот до пятисот тысяч экземпляров».

«Права человека» вышли в свет на редкость своевременно. Автор трактата объяснял и отстаивал великое движение эпохи. Революция сочинила грубую и причудливую музыку, для которой Пейн написал либретто. Он ненавидел дворянство и традиционное аристократическое правительство; он считал обращение Берка к традициям и истории не более чем «борьбой отжившей власти за права и свободу ныне живущих»; Берк сочувствовал страданиям прежних правителей Франции, что, по словам Пейна, означало «горевать о перьях, а не о мертвой птице». Разве Берк имел понятие о миллионах голодающих рабочих и крестьян, для которых в этом мире не было места? Правительство должно отстаивать «интересы общества и общие права человека». В Англии, хваленой стране свобод, всем уже ясно, что «не налоги собирают для ведения войны, а войны начинают для того, чтобы собирать налоги». В своем труде Пейн нанес мощный удар по финансовому и военному режиму Уильяма Питта; публицист утверждал, что война, в сущности, составляла основу государственного строя. По выражению того времени, эти слова открыли людям глаза на мир, а трактат сделался еще популярнее. Позднее президент США Эндрю Джексон заявил, что «“Права человека” переживут все сооружения из мрамора и гранита, которые только может воздвигнуть человек».

Вскоре стало понятно, что большинство парламентариев, включая многих вигов, поддерживали Эдмунда Берка, а не Чарльза Джеймса Фокса и Томаса Пейна. В мае 1792 года произошло знаменательное столкновение двух парламентариев: в палате общин между Берком и Фоксом вспыхнул ожесточенный спор на предмет конституционных прав Канады, когда внезапно они коснулись скользкой темы Франции. Фокс по-прежнему оставался ревностным сторонником революции, но тут поднялся Берк. «Бегите прочь от французской конституции», – сказал он.

Фокс прошептал ему: «От друзей не отказываются».

«Нет, – ответил Берк, – отказываются. Я знаю, какую цену мне придется заплатить за свой поступок. Я исполнил свой долг, принеся в жертву свою дружбу. Ей пришел конец». По свидетельствам присутствовавших, в этот момент Фокс не смог побороть волнение и разрыдался. Это лишь частный пример раскола внутри страны.

Народ Англии теперь выбирал, на чью сторону встать; диссентерам и реформаторам, сочувствовавшим французским революционерам, массово противостояли те, кто поддерживал «церковь и короля». Обращаясь к метафоре Берка, заметим, что кузнечиков в то время было куда меньше, чем коров, однако на тот момент это не было так очевидно. Акт об облегчении положения католиков был принят в 1791 году, отменив некоторые правовые ограничения для всех, кто исповедовал католицизм. Считалось, что после революционного террора, направленного в том числе и против французского духовенства, английские католики определенно займут сторону правительства. Впрочем, народные мятежи по-прежнему вызывали панику, которая в большинстве случаев была реакцией на рост и развитие «реформаторских обществ», черпавших вдохновение во Французской революции, Войне за независимость в Америке и недавнем народном движении под лозунгом «Уилкс и свобода!». Членами таких обществ могли быть как лавочники, так и мастера, купцы, учителя, несогласные министры или предприниматели, книготорговцы или юристы. Среди представителей среднего класса зрело неуемное желание перемен.

Среди прочего они выступали за парламентскую реформу: в то время в выборах участвовали лишь 17 % избирательных округов, а более 60 % находились под контролем живущих по соседству влиятельных вельмож. В «Правах человека» Пейн писал: «Графство Йоркшир с населением около миллиона человек посылает в парламент двух человек; столько же посылает туда и графство Рутлэнд, в котором не наберется и сотой части этого количества. Старинное местечко Сарум, где не найдется и трех домов, имеет двух депутатов, а городу Манчестеру с населением свыше 60 000 человек не дозволено послать ни одного. Есть во всем этом какой-либо принцип? Содержится здесь хоть какой-то намек на свободу, мудрость?»[216]

Пейн открыто осуждал приверженность Эдмунда Берка старому порядку. Для многих этот порядок был не более чем коррупция во всех ее проявлениях.

Первое народное реформаторское общество под названием Шеффилдское общество конституционной информации (Sheffield Society for Constitutional Information) было основано в 1791 году. Его членами в основном стали ножовщики и мастера по металлу, что подчеркнуло связь между новым явлением индустриализации и резким недовольством народа. Неудивительно, что Шеффилдское общество напечатало 1600 экземпляров «Прав человека». В конце года было учреждено Лондонское общество конституционной информации (London Society for Constitutional Information).

Впрочем, те, кто верил в неизбежность реформ, получил красноречивое и категорическое предупреждение. 14 июля 1791 года в Бирмингеме в гостинице на Темпл-Роу состоялся «бастильский ужин» в честь второй годовщины взятия Бастилии. У здания, где проходило празднование, собралась разъяренная толпа рабочих и мастеров из Бирмингема; как только напуганные посетители покинули гостиницу, бунтовщики разграбили и перевернули помещение вверх дном. Затем они отправились к домам и мастерским самых известных диссентеров города. В первую очередь их интересовала библиотека и лаборатория Джозефа Пристли. Он был одним из видных членов Лунного общества, в которое входили нонконформисты и вольнодумцы, чьи доктрины были за гранью понимания преданных сторонников «церкви и короля». Пристли был вынужден бежать из Бирмингема, со временем он нашел убежище в Америке. Сам король в ту пору заметил: «Пристли пострадал за доктрины, которые он вместе со своей партией и насаждал».