— Бери! Ты ещё не добралась до своей цели, чтобы строить из себя благородную, кем бы там тебя ни назначили! Солдаты — это тебе не деревенские простачки. А ты ходишь везде лицом напоказ! Совсем не думаешь наперёд! Бери и не спорить мне тут! Как бы всё ни сложилось, если придётся бежать — беги не задумываясь. Этого хватит на первое время. С голоду, во всяком случае, не сдохнешь.

— Но… если так быть, куда я идти? Все думать, я дочь деревьев…

— О! Голова проснулась, и сезона не прошло! Здесь запоминай: у тебя ведь остался браслет от того сая? У нас есть дочери деревьев, которые находят себе мужчин из их числа. Пока они таковыми остаются, их защищает стая. Городские хоть и не жалуют их, но трогать не трогают. Обычно женщине под охраной стаи дарят другой браслет, но и этот говорящий. Если придётся уходить, держи его на виду. Лучше пусть считают женщиной перевёртышей, чем дочерью деревьев без покровителя. Запомнила? Давай сюда свою котомку!

Спорить с этими аргументами Ира не решилась, в очередной раз почувствовав озноб от прыжка в неизвестность. И всё же после уверений короля она не считала солдат врагами. Да и Птичка их не любил исключительно потому, что с формальной точки зрения был по ту сторону закона и имел немалый опыт столкновений с ними. Но хотя оптимист в ней желал надеяться на лучшее, она не стала пренебрегать его советом, сделав очередную зарубку в голове касательно браслета.

Сегодня они собирались приехать к месту сбора вдвоём с Птичкой, хотя того и нервировала идея показываться на глаза власть имущим. Но к сожалению, времени на полноценный экзамен по управлению архи с седлом у них не хватило, и они собирались проверить Ирины навыки по дороге. К тому же она боялась ездить верхом среди толпы, ведь до этого её дорогой были исключительно открытые, пустые пространства. Иру преследовал страх сбить кого-то копытами, и Птичка собирался проконтролировать её умение ездить по городу.

Смага уже был осёдлан, верёвка перекинута на шею. От использования поводьев и трензелей[50] Птичка категорически отказывался.

В принципе, в седле было ездить удобнее, чем на голой спине, но Ире было непривычно то, что она меньше чувствует спину и бока архи. Они никак не могли найти единого ритма работы и прийти к взаимному пониманию, особенно учитывая то, что свободолюбивому Смаге седло категорически не нравилось. Он надувал живот, словно кобыла, ожидающая прибавления, только бы не дать затянуть подпругу. Если бы не помощь Птички, то Ира, скорее, избавилась бы от седла, чтобы не маяться с выбрыками своего любимца. Однако опытный друг отмёл все её терзания одним-единственным замечанием:

— У тебя зад отвалится через пару часов езды на спине. Забыла уже, что ли? Тебе привалов по слову никто делать не будет, дай боги, один за день перехода. Наутро после такой езды верхом не заберёшься. Так что без нытья мне тут!

Ей пришлось оставить свои возражения при себе.

Сегодня Птичка ждал её, держа за гриву Смагу и Синюю Пятку. Вид у него был невыспавшийся и тревожный.

— Всё же решилась ехать? — спросил он вместо «доброе утро».

— Да.

— Рискованно это. С солдатами. Я бы предпочёл один.

Он вскочил на архи и указал ей на седло. Ира задумалась. Птичка переживает, что она уезжает. Хотя кому-то может показаться, что ему всё равно. Слишком гордый. Не любитель «телячьих нежностей». И никогда не скажет вслух. Она полезла в свою сумку и достала оттуда пару перчаток. Тех самых. С пальчиками. Связанных из самых толстых ниток, что ей удалось найти среди остатков и обрезков в доме.

— Держать. Тебе. Решить дерево жить — нужны.

Птичка молча наклонился, принял подарок, сунул за пазуху и на секунду отвернулся.

— Запомни: если что — беги. И возвращайся в Ризму. Старик тебя не прогонит, — сказал он в итоге.

Она взобралась в седло, и они одновременно двинули ногами, посылая животных шагом. Ехали в полной тишине, вдыхая утренний влажный воздух и слушая гомон проснувшихся пернатых. Ира старалась запомнить эти места, одновременно печалясь и надеясь, что больше никогда сюда не вернётся. Иногда Птичка без предупреждения поднимал архи то в рысь, то в галоп, практически не глядя на то, повторяет ли она его движения. Однако стоило расслабиться, и тут же прилетало резкое замечание по поводу ошибки или недостаточно идеального исполнения. Её друг был в плохом настроении, это ясно как божий день. Ему удалось взять себя в руки уже на въезде в город, когда пришлось сосредоточиться на том, чтобы под копыта Смаги не попал случайный прохожий. Обычно они старались увернуться от всадников, но вид рыжего архи под седлом многих вгонял в несвоевременный ступор. Иногда он делал ей сухие замечания, и под конец пути Ира уже не боялась пускать архи быстрым ходом по улицам.

Птичка был изумительным учителем. Дэкину повезло. А что до неё, то ей будет очень не хватать этого битого жизнью парня и его едких замечаний.

На другом конце города уже собралась толпа отъезжающих, праздных зевак и городских мальчишек, которые, как прилепленные, таскались за солдатами с момента их прибытия.

Судя по всему, прибыли они одними из последних и сразу завладели всеобщим вниманием. Минута — и площадь, заполненная народом, погружена в тишину, слышно, как жужжат насекомые. Птичка и Ира минутку посидели верхом не сговариваясь, решив до конца отыграть роль актёров из рекламы, а после медленно слезли с сёдел, поискав глазами Дэкина. Он был здесь, вместе с Цыран и Кессой, которые изъявили желание проводить Иру в дорогу. До появления Иры и Птички Дэкин вёл беседу с Атарином, одетым по-походному, но стоило тем подъехать, как мужчины подошли к ним поздороваться.

— Светлого утра, — поприветствовал начальник стражи. — Ну что, Ирина, готовы ехать?

— Да. Я есть готова. Атарин, вы быть ехать с эти воины? Вы ехать вместе?

Старый воин усмехнулся с тенью печали.

— Да, я тоже еду с вами, Ирина, но только до Нэпы. Дальше наши пути разойдутся. Его величество в своей милости поручил мне новое дело. Я сопровождаю её величество, её высочество и советника Дэбальт в Гая. И судя по всему, останусь там надолго, принимая участие в оттачивании законов о полномочиях стражи, чтобы подобное делам Шукара Мирафа и Руввы Нирана никогда больше не повторилось. Буду заканчивать свой век, пачкая руки в чернилах, но кому-то надо сделать