На моё счастье, Саид первый заметил меня в толпе встречающих. У некоторых встречающих в руках были плакаты пи ай эй. У меня не было плакатов, но я махал руками подражая вентилятору.

Через пятнадцать минут Объект уже укладывал чемоданы, набитые кожаными куртками в багажник такси оперативника Базарбая. Все как доктор прописал.

«Источник сообщает, что с объектом прибыло ещё двое довольно приветливо улыбающихся муджахеддинов, имена которых запомнить не удалось. Пастор»

— Нда… Тебе надо когда-нибудь попробовать себя в большой литературе. Это что ещё за «приветливо улыбающиеся муджахеддины» — ты хочешь, чтоб надо мной все руководство теперь потешалось? И потом — да, мне удалось втянуть Объект в нашу машину, тогда я так сильно обрадовался, что обоссался прямо в штаны, и не запомнил имён сопровождающих Объект боевиков. Шикарно сработано, ничего не скажешь

— Да я… Сегодня же.

— Не беспокойся, слава аллаху, там еще Базарбай был с тобой, сконтачил с погранцами. Этих людей в нашей картотеке пока нет, но это совсем ничего не значит.

— Опыта у меня маловато…

— Так. Проехали. Дальше, что у них по программе? Всю дорогу в Ташкенте пробудут или ещё куда выезжать планируют?

— Сегодня вечером объект с друзьями встречается с неким узбекским бизнесменом. Фамилия бизнесмена — Ташбаев, или как они его называют ТашбаЁв. Ташбаёв проживает ориентировочно в районе Юнус-Абада.

— Ну-ну. Затараторил. Ориентировочно проживает — вон оно как! А почему в письменном отчёте не слова о Ташбаеве, Шурик? Это брак в твоей работе. Пробел. Ты обязан находится при Объекте до того момента, как он спать ляжет. День и ночь. Ночь и день. Забудь обо всём остальном. И регистрируй детали. Если он с кем-то переглянулся в общественным туалете — тоже помечай. Если остановил такси и вдруг решил прогуляться — с ним выходи. Фиксируем каждую мелочь. Объект, объект и ещё раз объект.

Теперь скажи мне такую вещь — они как наедине остаются не начинают сразу же поклоны на полу бить? Типа — Аллах Акбар и всякое такое непотребство?

— Да нет, Михал Ваныч, какие там поклоны к черту. Они водку лупят как воду, правда и хмелеют достаточно быстро.

— Водку, говоришь, лупят? Это, Шурик, очень хорошо. Водку это просто прекрасно. Я людям которые вовсе не пьют — совсем не доверяю. Непьющие — это очень опасные люди. Имей в виду на будущее. А пока — старайся вытянуть Объект на откровенный разговор, когда он под мухой. Подружись с ним на тонком, личном уровне, понимаешь меня? Это сложно с такой личностью, как Объект, но с другой стороны, подружиться с пьяным обычно несложно. Ты меня уважаешь, я тебя уважаю — классика. Смотри только сам не ужрись сдуру. Обманывай партнёра — пропускай тосты пока все пьют, не допивай рюмку до конца, ешь побольше жирного и, по возможности, пей во время пьянки не водку, а сырые яйца — блокируют лучше чем сало, а принимать их быстро и легко.

Наблюдай. Не всегда вещь является тем, чем она выглядит. Повнимательней будь.

Давай, удачи тебе сегодня. И чтоб без брака, типа приветливо улыбающихся муджахеддинов, понял?

— Понял, Михал Ваныч, все понял, так я побежал? О! Вот забыл спросить — а что если не будет яиц?

— Каких яиц? Сырых? Сливочное масло тогда поглощай. И все время, каждую секунду помни для чего ты там и что ожидает от тебя Родина. Давай, беги уже.

Хотя это… слушай…там если только будет возможность…это… один куртафан кожаный

оцепить, вот как у тебя цветом…

— Да-да, конечно же, Михал Иванович, без проблем, как раз вашего размера у них всегда много.

Михаил Иванович резко встал из-за стола и оказался перед мной быстрее, чем я успел моргнуть. Всеми своими инстинктами я понял, что сейчас он мне влупит и зажмурился.

Михал Иваныч с шумом выпустил воздух и сказал уже довольно ровно:

— Не надо! Не надо мой размер, понял, да? Не надо. Не мне это. У меня тоже, бляха, начальство есть. Курточные морды. Растянули уже всю страну на куртки, им только дай. Глянь на меня — вот на один размер больше чем я, понял? А не получится — и не страшно. Хер им. У нас тут не ОБХСС, понял, да?

* * *

Скажу вам честно квартиры настоящих бизнесменов я представлял совсем иначе. В халупе Ташбаёва царила весьма спартанская обстановка — совсем ничего лишнего. Тумбочка, шкаф, телефон, проигрыватель «Нота». На полу курпачи и дастархан, где сейчас расположились правая рука Гульбеддина Хекматьяра и его уже изрядно вгашенные муджахеддины сопровождения.

Сам Ташбаёв тоже скорее походит на доцента какой-нибудь липовой кафедры, чем на бизнесмена. Совсем не тянет на, как их сейчас называют — «нового русского» или, скорей нового «узбекского Женщин в доме Ташбаёва нет, если не считать надрывно плачущей с Ноты узбекской Аллы Пугачевой — Юлдуз Усмановой. Зато много водки, плова и салата аччук-чучук. В тот вечер я совершил свой первый подвиг разведчика. Поняв, что неожиданно и бесконтрольно напиваюсь паскудной пшеничной Ташбаёва, я, покачнувшись, встал с курпачей будто бы в туалет. Тайком от Ташбаёва и душманов, я прокрался на кухню, открыл холодильник — такой же пустой и спартанский, как и вся квартира бизнесмена, и залпом саданул пару сырых яиц. Михал Иванович был прав — помогло практически сразу, но не так чтобы я снова кристально стал трезвым. Терпеть не могу эту водку. Бррр. Скажите, как можно пить эту гадость, когда бог дал людям бамбук?

Чтобы избежать мерзкого пойла, я не стал возвращаться к плову, а встал рядом с Нотой и принялся изучать скудную музыкальную коллекцию Ташбаева. Это было совершенно на мой взгляд естестественно для юнца моего возраста. Кроме того позволяло сделать вид, что суть разговора меня утомила и совершенно не интересует.

Музыкальные пристрастия бизнесмена Ташбаёва оказались крайне ограничены. Здесь было несколько пластов Юлдуз Усмановой и один сборник сур из Корана на арабском языке. С чуством глубокого шовинистического отвращения я стал слушать Юлдуз. Краем уха я все же регистрировал болтовню Ташбаёва, который находился под впечатлением будто он говорит по английски. Всегда мягкий и участливый ко всем Саид ему горячо поддакивал. Глаза у Саида были добрые и черные, как маслины из спецраспределителя.

И тут вдруг меня торкнуло:

Майда, майда, майда,

Настарин, гули майда..

Майда, майда, майда,

Бундай гул бордир?айда-а-а?

То ли тогда еще нежный голос Юлдуз, то ли цветастая восточная мелодия, то ли простые слова про цветки шиповника, но вдруг совершенно неожиданно для себя, я с ужасом признал, что узбека внутри меня оказалось гораздо больше, чем мне этого хотелось бы.

А может просто водка сыграла со мной свою стандартную малокреативную шутку? Так или иначе я стал проигрывать песню раз за разом, подряд, совершенно игнорируя факт нравится ли это окружающим или нет. Майда, майда, майда, майда, майда, майда!

Где на пятнадцатом безостановочном запуске Майды, вдруг накрыло и самого счастливого обладателя альбома — бизнесмена Ташбаёва. Он задрал руки к верху, так сильно, что под шелковой рубахой чётко выявился предмет национальной гордости узбекских мужчин — ладное круглое брюшко, и пустился в пляс. Это походило на ритуальный дэнс, что регулярно пытается исполнить на Праздник сам великий Юртбаши.