– Да, каюсь, не вполне уверен, что жажду его откровений, – признал Бридон. – Если у вашего племянника есть объяснение загадки и он держит его в тайне, было бы досадно получить ответ, как раз когда я чувствую, что способен отыскать его самостоятельно и недалек от этого. А если его преподобие блуждает в потемках, как и все мы, что, кстати, я вовсе не считаю невероятным, его правда может только сбить с толку. А скажите, миссис Уочоуп, если вы не против выступить свидетелем-экспертом против собственной плоти и крови, вы разбираетесь в якобитских реликвиях?

– Это почти неприлично, но кроме них меня мало что интересует. А вы что-нибудь нашли?

– Что?! Майлз нашел?! Да вовсе даже не он! – запротестовала Анджела. – Усилия, приложенные для обнаружения подлинных подтяжек для носков двадцатого века, повергли его в глубокую кому, а мне, пока он там пребывал, пришлось за него копать. Но знаете, миссис Уочоуп, вещица и впрямь чудесная. Где она, Майлз?

– Ах эта! – воскликнула леди, когда ей показали табакерку. – Да, таких не много. Одна стоит у меня в Мортоне. Понимаете, их рассылали главам якобитских семейств перед самым 1745 годом, чтобы они получили представление о наружности принца Чарли. Иначе, полагаю, вам в дверь беспрестанно стучались бы всякие бродяги, уверяя, что они и есть принц. Хотя, если подумать, такая вот картинка, как с коробки шоколадных конфет, создает очень слабое впечатление о человеке; это может быть любой молодой человек того времени. Конечно, все уже давно кануло в Лету, осталось всего несколько таких табакерок. Короче, великой ценности они не представляют, тут много не наторгуешь. Но вы, несомненно, видите в этом ключ, мистер Бридон? Полагаю, было бы бестактно спрашивать, где вы ее нашли?

– Мы ее нашли – то есть, простите, Анджела нашла – на том берегу, у самой воды. Мы, грешным делом, подумали, что табакерка имеет отношение к кладу. Но если нет, то не совсем понятно, как она там очутилась. Однако вы говорите, вещица не бог весть что. И вероятно, никогда не имела особой ценности?

– Во времена принца Чарли она не имела вообще никакой ценности. И если вы пытаетесь доказать, что он оставил ее на острове Эрран в числе других личных вещей, то перед вами стоит нелегкая задача. Да, черт подери, не мог же он хотеть, чтобы его таким образом узнали. Но разумеется, эта часть истории может быть выдумкой.

Беседа, инспирированная табакеркой, совершенно внезапно была прервана. Дверь в гостиную безо всякого стука отворилась, и в дверном проеме появилась немыслимая фигура бородатого шофера, доставившего Летеби на остров в первый его приезд.

Всем известны мгновения, когда становится трудно дышать и сознание парализуют несовместимые реакции. Первым делом хочется рассмеяться; потом вы вспоминаете, что перед вами человек, который, по вашей версии, вроде бы боролся за жизнь в гараже; затем до вас доходит, что, возможно, это переодетый преступник и его бесцеремонный визит может нести угрозу мирному дому. Однако вновь прибывший имел скорее смущенный, нежели угрожающий вид. Беспомощность, с какой он ощупывал голову за ушами, настойчиво внушала мысль, что на нем парик, причем из тех, что проще надеть, чем снять. И вот уже послышались неразборчивые извинения, прерываемые приступами безудержного смеха.

Бридон первым справился с растерянностью, воскликнув:

– Бог мой, да это же Палтни!

Анджеле пришлось помочь пришельцу, поскольку тот никак не мог развязать узелки на ремешках маски. Она же высвободила учителя из мешковатого пальто, скрывавшего тщедушную фигуру.

– Господи, мистер Палтни, – горячо заговорила миссис Бридон, – вам надо было медсестру с собой привести. Мне стоило таких трудов не закричать. А миссис Уочоуп выглядит так, что ей просто необходимо плеснуть виски. Боже милостивый, да зачем же все это было нужно?

– Миссис Уочоуп, – пробормотал пожилой джентльмен, – мне так неудобно. За миссис Бридон я не волнуюсь, прекрасно знаю, ее ничем не напугать. Странная штука, разгуливая в гриме, вы с ним не сливаетесь; такое ощущение, что все должны догадаться обо всем с первого взгляда. Впрочем – и это едва ли нужно специально оговаривать, – если бы я только мог предположить, что у нас к чаю будут гости…

– Прощаю вас, мистер Палтни. Давайте не будем разводить речей. Умираю, как хочу чаю, с бренди или без. И пожалуйста, не называйте меня гостем, а то я чувствую себя, как в детской, знаете, когда ребенку только что вымыли уши. А все-таки, – добавила миссис Уочоуп, когда сели за стол, – коли уж мы вас простили, придется объясниться. Что бы вы сделали, если бы мое присутствие не напомнило вам о такой штуке, как разум?

– Признаюсь, я не продумал план операции. Конечно, попытайся я сыграть роль, не подвластную моей природе, нервы бы сдали. Самому богатому воображению не под силу представить, будто я могу сесть за руль.

– Да перестаньте же говорить загадками, – рассердилась Анджела. – Где вы вообще раздобыли этот грим? Купили в Инвернессе? Знаешь, Майлз, а маска отменная.

Пожилой джентльмен принял вид оскорбленной невинности.

– Это подлинник, миссис Бридон. Дело случая, что я наткнулся на него в несколько необычной обстановке, которая и подсказала мне идею, возможно, не самым удачным образом воплощенную в жизнь.

– Отнюдь, мистер Палтни, это было блистательно. Сразу видно, что вы уже целую вечность подрабатываете Санта-Клаусом. Но скажите же наконец, где вы все это нашли? Вы ничуть не лучше Майлза умеете отматывать историю назад. Мы оставили вас следить, не придет ли что-нибудь в голову мистеру Летеби.

– Видит бог, оставили, – кивнул мистер Палтни, – и я готов был забрасывать удочки со всей верностью помпейского стража. Но действия мистера Летеби крайне осложнили мою задачу. Не простояв на посту и четверти часа, я увидел его на оконечности острова. По всей видимости, он намеревался пройти тропой, по которой вы спускались сегодня утром. Похоже, у него были кое-какие дела. Во всяком случае, под мышкой молодой человек нес короткую лестницу.

– Лестницу! – воскликнул Бридон. – Интересно.

– Мне подумалось: дело ясное – боюсь, у меня дурная привычка сразу перескакивать к выводам, – он идет по следу золотых монет, которые увидел на острове утром. Вероятно, они навели его на мысль – а они ведь и были задуманы, для того чтобы навести его на эту мысль, – что клад перепрятан, предположительно Хендерсоном, на островке посреди стремнины. С этой стороны расстояние до островка ничтожное, и лестница под мышкой вроде бы была нужной длины и могла послужить мостиком.

– Верный ход мыслей. Мне бы ваши мозги, Палтни. И что же вы сделали?

– Видите ли, особенно делать было нечего. Летеби не мог меня увидеть, или увидел бы, если бы ему вздумалось всматриваться, но место там, как вам известно, определенно тенистое. Так вот, когда он начал спускаться, я потерял его из виду и продолжить наблюдение мог только, если бы двинулся по берегу на север, пока не заглянул бы, так сказать, за угол острова, что было не очень просто, поскольку мне пришлось бы пройти приличное расстояние по открытой местности и Летеби почти наверняка меня бы заметил. А если бы он меня заметил, то скорее всего оставил бы свои истинные намерения и принялся делать вид, что собирает ракушки или что-нибудь в этом роде. Поэтому я решил: пусть он себе занимается, чем хочет, а я тем временем, пока уверен, что он занят, осмотрюсь на острове. Мистер и миссис Бридон, вероятно, уже сообщили вам, миссис Уочоуп, я страдаю неисцелимым пороком любознательности.