Перефразируя Гилеля, можно сказать, что в этом — вся этика Спинозы: все остальное — комментарии, иди и учи!

Вне зависимости от того, существует посмертное воздаяние или нет (сам Спиноза в него, разумеется, не верил), смертна душа или бессмертна, следование человеком нормам морали ценно само по себе, так как представляет лучший из всех возможных способов его существования.

И это и есть ответ Спинозы на знаменитую фразу из «Братьев Карамазовых» Достоевского: «…уничтожьте в человечестве веру в свое бессмертие, в нем тотчас же иссякнет не только любовь, но и всякая живая сила, чтобы продолжать мировую жизнь. Мало того: тогда ничего уже не будет безнравственного, все будет позволено, даже антропофагия»[277].

Но спор этот, вне сомнения, продолжается, и финальная точка в нем не поставлена.

Автор же спешит завершить этот беглый, но все равно несколько затянувшийся обзор «Этики» Спинозы.

Можно с уверенностью сказать одно: свою верность провозглашенным им в этой книге принципам Спиноза доказал всей своей жизнью. И не только жизнью, но и смертью.

Как бы Спиноза ни старался делать вид, что запрет «Богословско-политического трактата» и все новые и новые атаки на эту книгу его совершенно не волнуют, ибо философу пристало хранить спокойствие, на деле, без сомнения, они в значительной степени портили ему настроение и мешали сосредоточиться на реализации новых замыслов.

Не исключено, что продолжающаяся травля, тот факт, что от него отшатнулись многие из тех, кого он числил в своих друзьях и поклонниках, ускорили течение его болезни.

Впрочем, туберкулез относится к тем заболеваниям, развитие которого вплоть до XX века можно было лишь чуть замедлить за счет более здорового и спокойного образа жизни, но никак не остановить. Судя по всему, болезнь Спинозы вошла в окончательную стадию еще поздней осенью 1675 года. С этого времени его состояние постоянно ухудшалось, он стал резко терять в весе, хотя и без того всегда был субтильного телосложения. Сильные боли в желудке, возникавшие при приеме пищи, свидетельствовали о том, что туберкулез проник в кишечник.

Тот факт, что вместо нескольких месяцев Спиноза прожил с той осени почти полтора года, обычно объясняется, во-первых, огромной силой его духа, желанием реализовать те или иные планы, а во-вторых, постоянным наблюдением со стороны Мейера и Шуллера, которые, будучи врачами, делали все возможное, по меркам той эпохи, чтобы продлить дни друга.

Спиноза, вне сомнения, сознавал, что дни его сочтены, и потому продолжал работать над начатыми произведениями, хотя из-за постоянно подкатывавших приступов удушья и слабости делать это становилось все труднее.

Последним произведением Спинозы, работу над которым он так и не успел закончить, биографы обычно называют «Политический трактат».

Согласно распространенной точке зрения, Спиноза начал работать над ним в 1675 году, однако автору этой книги кажется более правдоподобной версия, согласно которой непосредственным толчком к написанию «Политического трактата» послужила страшная судьба Яна де Витта. Именно тогда Спиноза всерьез задумался о том, какими ужасными последствиями может обернуться для общества попытка толпы взять власть в свои руки, начать вершить суд и как должно строиться государство и поступать политики, чтобы предотвратить такой ход событий. Таким образом, Стивен Надлер относит начало написания «Политического трактата» к 1672 или к началу 1673 года.

«Политический трактат» — это еще одна великая книга Спинозы, тесно связанная с «Богословско-политическим трактатом» и «Этикой».

Можно сказать, что вместе они составляют своеобразную трилогию — в «Богословско-политическом трактате» Спиноза ставил задачу разуверить читателя в Боговдохновенности Библии, в ее рассказах о чудесах и предсказаниях пророков и, таким образом, убедить его поступать не по предписаниям Священного Писания, а по велениям разума. В «Этике» он показывает, как, с его точки зрения, отдельный индивидуум, научившийся управлять своими аффектами и живущий по велению разума, должен себя вести и строить отношения с другими людьми. В «Политическом трактате» Спиноза рассматривает взаимоотношения человека с государством. Причем он отнюдь не собирается вслед за Томасом Мором и другими утопистами выстраивать свою модель идеального государства, а пытается показать, на каких принципах должна строиться любая система власти — будь то монархия, правление аристократов или демократия, — чтобы обеспечивать спокойствие своих подданных и свое собственное дальнейшее существование.

Автору не остается ничего другого, как вновь напомнить читателю, что данная книга не ставит своей задачей подробный анализ произведений Спинозы, включая «Политический трактат», — иначе она превратилась бы в многотомник.

Но любому читателю, интересующемуся вопросами государства и права, настоятельно рекомендуется ознакомиться с этим произведением Спинозы, часть идей которого, скажем честно, безнадежно устарела, но часть вполне сохраняет свою актуальность и в XXI веке.

Автор же этой книги предлагает для начала просто «пробежаться» по некоторым, наиболее любопытным и актуальным страницам «Политического трактата».

* * *

Так как большинство людей живут, следуя не велениям своего разума, а подчиняясь страстям-аффектам, и никакие религиозные заповеди, призывы к совести, добродетели и т. д. изменить этого не могут, то Спиноза приходит к выводу, что государство, существование которого будет зависеть от чьей-то совестливости, будет наименее устойчивым.

Чтобы обеспечить стабильность государства, «его дела должны быть упорядочены таким образом, чтобы те, кто направляет их, не могли быть склонены к недобросовестности или дурным поступкам, все равно руководствуются ли они разумом или аффектами. Да для безопасности государства и не важно, какими мотивами руководствуются люди, надлежащим образом управляя делами, лишь бы эти последние управлялись надлежащим образом. Ибо свобода или твердость (fortitude) души есть частная добродетель, добродетель же государства — безопасность (secliritas)»[278].

Во второй главе трактата — «О естественном праве» — Спиноза подводит читателя к мысли, что государство и установление власти закона является естественным следствием развития человеческого общества и имеет лишь косвенное отношение к религии и провозглашаемым ею моральным нормам.

Ведь само понятие «преступление» означает «действие, которое не может быть совершено по праву»[279]. Таким образом, если нет права, то нет и преступления, а значит, «как преступление и повиновение в строгом смысле, так и справедливость, и несправедливость могут быть представлены только в государстве. Ибо в природе нет ничего такого, о чем можно сказать, что оно по праву принадлежит одному, а не другому; но все принадлежит всем тем именно, в чьей власти его себе присвоить. В государстве же, где по общему праву решается, что принадлежит одному и что другому, справедливым называется тот, кто имеет неуклонную волю воздавать каждому должное ему; несправедливым же, наоборот, тот, кто стремится присвоить себе принадлежащее другому»[280].