сознательно или бессознательно, повелитель.

Сашка разинула рот.

– Я сказал «это возможно», я не сказал «так бывает обязательно». Но факт налицо: мальчик полюбил вас, когда вам это было нужно, и бросил, когда это понадобилось вам.

– Я не хотела, чтобы он меня бросил! Наоборот – мне было важно, чтобы он был со мной! Потому что в тот момент…

– Прекрасно понимаю. Вы не хотели. Но вам надо было, чтобы он вас бросил. Вам было необходимо остаться в одиночестве.

Сашка долго молчала. И Стерх молчал, не торопил ее, просматривал журнал, потирал подбородок.

Еще год назад Сашка, возможно, сломалась бы от такой новости. Постаралась не поверить. Впала в отчаяние.

Теперь она поймала себя на поразительном спокойствии. Как будто все, о чем говорил Стерх, она знала заранее или предчувствовала.

– Николай Валерьевич… вы уверены, что я влияла на Егора?

– Не уверен, – Стерх посмотрел ей прямо в глаза. – Но исключить такой возможности не могу.

– Это… как-то скажется на его судьбе?

– Он давно вышел из-под вашего влияния. Я говорил с их преподавателем введения в практику, она со мной советовалась… Это талантливый, но очень сложный студент. К сожалению, не слишком прилежный. Ему нужно больше учиться, он многое пропустил на первом курсе.

– Он будет учиться, – твердо сказала Сашка. – Я с ним поговорю.

* * *

Мама сидела за столом – вполоборота к окну, на том самом месте, где любила проводить время Сашка. Ее лицо картонным силуэтом выделялось на фоне розоватого закатного света.

Сашка остановилась. Ей на секунду показалось, что мама – восковая скульптура из музея, замершая перед окном. Что у нее даже глаза не блестят.

– Ма?

Мама повернула голову:

– Здесь так красиво… Мостовая, эти дома… Фонари такие… художественные… Ты позанималась?

– Да.

– А что ты делала?

– Ну что обычно делают студенты? Книжки, конспекты… Давай спустимся в кафе и пообедаем.

– Мне не хочется есть. Я выпила чаю, чашку помыла… Ты молодец, все так аккуратно. Хорошая квартира, – мама говорила, глядя на Сашку – и мимо.

– Ты звонила домой?

– Да… Все в порядке, но Вале трудно, конечно… У него проблемы на работе, он много пропускает… отпуск не ко времени. И у меня душа не на месте…

Сашка решилась:

– Возвращайся сегодня. Я провожу тебя.

– Саня…

– Ты ведь приехала, чтобы увидеть, как я живу и учусь? Теперь ты видишь – живу хорошо, учусь нормально. Или ты хочешь устроить полную инспекцию?

– Саня… – у мамы дрогнул голос.

– Не надо нам больше ругаться, – твердо сказала Сашка. – Забудь все, что я говорила, это ерунда, это слова. Тебе надо ехать сегодня, иначе… мало ли что может случиться, пока они там одни.

Мама прерывисто вздохнула. Не давая ей вставить ни слова, Сашка подняла с пола спортивную сумку:

– Идем. Пока доберемся до вокзала, пока возьмем билет… Пока поужинаем в кафе…

Мама печально, но твердо покачала головой:

– Саня, я решила. Ты уедешь вместе со мной.

Сашка выронила сумку.

– Знаешь, я здесь учусь. У меня завтра пары!

– Кого ты хочешь обмануть? – спросила мама тихо. – Какие-то бесконечные, очень трудные занятия, дополнительные, летом… Для того, чтобы преподавать философию в ПТУ?

Сашка растерялась.

Она слишком верила в информационный «туман» вокруг института и всего, что с ним связано. Спокойная мамина логика оставила ее безоружной посреди ровного поля.

– Сашка, я перед тобой виновата. Но ты моя дочь. Я не оставлю тебя здесь. Я не знаю, что здесь происходит, но чувствую неладное. И я не желаю, чтобы ты имела какое-то отношения к городу Торпа. Если надо, я найду адвоката. Или врача. Или… в конце концов, я продам квартиру, сниму все деньги со счета, но если тебя втравили в беду – я тебя вытащу!

Грянул розовый телефон у Сашки на шее.

Она впервые слышала его звонок. «Жили у бабуси два веселых гуся». Громко, резко, пронзительно.

Мама замолчала. Недоуменно посмотрела на Сашку:

– Ну, ответь… Что с тобой?

Все уже случилось. Все случилось. Придерживаясь рукой за угол конторки, Сашка поднесла телефон к уху:

– Алло.

– Саша! Саша, это Валентин!

В кричащем голосе был ужас.

– Мама там? У тебя? Я не могу ей дозвониться!

– Здесь, – сказала Сашка. Вернее, попыталась сказать.

– Алло! Ты слышишь?

– Да. Она здесь.

– Дай ей трубку!

Мертвыми пальцами Сашка сняла с шеи розовый шнурок. Отдала трубку маме.

– Алло, Валя? У меня разрядился… Что… Что?!

Сашка вцепилась двумя руками в конторку.

– Их было девять! Одну я съела еще вчера… Да… Господи, как же ты мог… девять, сосчитай, должно быть девять таблеток…

Мама задохнулась. Ее лицо стало белым в свете заката за окном. Сашка зажмурилась.

– Девять, – выдохнула мама. – Ты сосчитал? Девять… Точно. Да, ее я приняла, совершенно точно! Их было девять. Ты уверен? О господи…

Мама перевела дыхание. Глубокий вдох – выдох. И еще. Валентин что-то говорил в трубке, быстро, захлебываясь.

– Успокойся, – сказала мама наконец. – Я сейчас выезжаю… Успокойся, ведь все обошлось. «Скорой» так и объяснишь… Нам урок обоим… Это я ее оставила… Не думала, что он дотянется до полки… Ну все, все обошлось, жди, я буду утром… Я тебя люблю.

Розовый телефон упал на кровать. Мама села рядом и обмякла, как весенний сугроб:

– Малой добрался до коробки со снотворным. Они такие яркие, знаешь, таблетки… И стал их выковыривать, одна за другой. И в рот потащил, но тут Валя заметил… Он не знал, сколько их было, сразу вызвал «Скорую»… Но малой не успел. Просто не успел. Счастье… Я уезжаю, Саша, прямо сейчас.

* * *

Сашка купила билет в купейный вагон.

Отказалась брать у мамы деньги.

Они купили сосисок в станционном буфете, две порции салата из капусты и пару горячих душистых пирожков. Мама еще два раза звонила домой – с Сашкиного телефона. Валечка чувствовал себя отлично, «Скорая» выбранила отца за халатность и подтвердила, что ребенок здоров. «Отделались легким испугом, переходящим в медвежью болезнь», – пытался шутить Валентин.

Сашка с мамой выбрались из здания вокзала, вышли на перрон и уселись на скамейке. Ночь стояла теплая с прохладным ветерком, с запахом травы и влаги – осенняя и одновременно летняя ночь.

– Как же ты вернешься домой? Так поздно?

– Здесь полно машин ездят туда-сюда, – сказала Сашка как можно увереннее.

– Наверное, дорого…

– Да ничего, нормально. Не волнуйся за меня, я уже большая!

И Сашка попыталась улыбнуться.

Ее трясло, и она пыталась скрыть дрожь. Страх не желал отступать; все обошлось, твердила мама через каждые десять минут, но телефон был здесь, на