и не открыл своих резонов… Но, конечно, он не мог скрывать от меня, что больше не выступает в качестве инвестора в этом предприятии. Мы ведь старые друзья. А, узнав обо всем, я сразу пришел, чтобы с вами поговорить.

Оба удивленно посмотрели на него. Сострадание никогда не входило в число добродетелей Олькерта. Он сел, снял шляпу и посмотрел на них.

– У меня для вас деловое предложение… Я готов выступить в качестве инвестора. Вместо Боргера. – Он сделал театральную паузу. – И вместо Вебера. – Франц ахнул, а Альфред едва не подпрыгнул на месте.

– Прошу прощения?

Олькерт кивнул.

– Вы все правильно поняли.

– Но… Тогда вы получаете абсолютное большинство, – сказал Альфред, бледнея.

Олькерт снова кивнул.

– Я знаю. И я понимаю, если вы сочтете это слишком рискованным. Но… – Он широко улыбнулся. – Скоро мы можем стать одной семьей… А для того, чтобы вести дела, нужно доверие. Это пока лишь предложение. Подумайте о нем, я не требую немедленного ответа. В конце концов, линия будет запущена не раньше, чем через два года. Правда, как мне кажется на данный момент, без моей помощи она даже не будет завершена.

* * *

Как только за Олькертом захлопнулась дверь, Франц в гневе вскочил. От напряжения по всему телу побежали мурашки.

– Я не позволю, чтобы на меня так давили! – сердито воскликнул он.

– Франц, он хочет вложить в нас миллионы. Вполне разумно требовать гарантий. Я просто не понимаю, что тебя так пугает в этом браке! – сказал отец. Он был бледен и казался измученным. – Нам повезло, что Вебер, по всей видимости, ничего не сказал ему о Михеле, иначе он вряд ли стал бы настаивать, чтобы Розвита вышла за тебя замуж. Для всех нас это был бы отличный выход из ситуации. Олькерт никогда не сделает ничего, что могло бы навредить его дочери. Так что мы можем быть уверены, что он не направит власть, которую даст ему контрольный пакет акций, против нас.

Франц сжал руки в кулаки.

– Я сам буду решать, на ком женюсь! – процедил он сквозь зубы. Он был зол, взвинчен, чувствовал, как его с головой накрывает паника. По затылку струился пот. – Мы найдем другой выход. С Михелем так больше продолжаться не может, это давно было ясно, надеюсь, теперь ты не станешь отрицать очевидное. – Не дождавшись ответа отца, который, побледнев, смотрел на свои руки, он продолжал: – За Лили тоже придется взяться. Ты должен немедленно забрать ее из института, где ее учат всей этой социалистической чепухе. И ни при каких обстоятельствах не разрешать ей общаться с этой женщиной, с этой… этой докторшей! – Он был так зол, что выплюнул последнее слово, как проклятие.

Альфред удрученно кивнул.

– Но ничто из этого не отменяет того, что свадьба…

– Я не позволю себя принуждать! – Франц вскочил так резко, что перед глазами у него заплясали маленькие точки и, прежде чем отец успел возразить, вылетел из кабинета. В приемной он, тяжело дыша, прислонился к стене.

– Что вы так смотрите? – рявкнул он, когда секретарша подняла на него испуганный взгляд.

Она вздрогнула, подтянула к себе стопку бумаг и поспешно удалилась.

Франц прижал руку в животу. Он оказался в ловушке.

Воспоминания о сладких духах Розвиты нахлынули на него, и он скривился от отвращения. Нет, с миллионами или без, он не позволит, чтобы его женили на девушке, которую ненавидит.

Никому не позволит.

* * *

– Смотрите, кто восстал из мертвых! – Йо хлопнул Чарльза по плечу в знак приветствия и испуганно замер, когда друг сдавленно охнул – Прости. Так плохо?

Чарльз, бледный как мел, кивнул.

– Все в порядке, – выдохнул он.

– Давай я все-таки приведу Эмму? Тебя не помешало бы осмотреть. И подлатать. – Обеспокоенный состоянием друга, Йо пододвинул стул к дивану, на котором, сгорбившись, сидел Чарли.

При упоминании имени Эммы мать Йо поджала губы. Он бесчисленное количество раз объяснял ей, что девушка не виновата в смерти Карла, что лекарства от бешенства не существует и что, если бы она действовала по-своему, то разница была бы лишь в том, что рану Карла зашили бы швейной иглой, а не прижгли, но мать лишь упрямо качала головой.

– Эта женщина больше не переступит через мой порог! – прошипела она, бросаясь на помощь Чарли, который пытался встать. – Не так быстро! – скомандовала она, и он кивнул.

Было видно, что ему все еще очень плохо. Но он и слышать не хотел о том, чтобы позвать врача.

– Покой и хорошая еда – и через неделю я буду как новенький! – всегда отговаривался он, когда Йо пытался обсудить с ним его состояние. Вот и теперь он твердил это со стоическим упрямством осла.

– Ну, покой я тебе не могу гарантировать, но еда у меня и вправду не самая плохая. – Мать задорно улыбнулась Чарли, и Йо с удовольствием отметил про себя эту улыбку. Темный блеск, появлявшийся в ее глазах всякий раз, когда она говорила о Карле, исчез.

– Лучшая во всем Гамбурге! – кивнул Чарли, и мать расцвела от удовольствия, шутливо хлопая его по руке. Театрально ворча, он скорчился от притворной боли.

– А старшему сыну полагается порция этой хваленой еды? – с улыбкой спросил Йо, откидываясь на спинку стула. – Или она только для гостей-нахлебников?

Мать встала, поцеловала его в макушку, а затем хлопнула по затылку.

– Не говори так о своем лучшем друге! Мальчишке и так тяжело. К тому же – это ты его сюда притащил!

– И уже начинаю об этом жалеть! – рассмеялся Йо. – Хорошо он себя ведет?

– Пусть остается, это приятная перемена, – серьезно сказала мать, и Йо поднял на нее удивленный взгляд.

Вообще-то это была временная мера. Чарли нужен был кто-то, кто позаботился бы о нем после того, как он выйдет из тюрьмы – слабый и избитый. А Йо нужен был кто-то, кто присматривал бы за Чарли. Хотя он верил, что друг извлек из передозировки урок, он знал, насколько сильным может быть искушение. Особенно у того, кто страдает от боли, которую хотелось заглушить.

После смерти Карла мать словно провалилась в черную дыру. Отчаянно нуждаясь в каком-то занятии, чтобы отвлечься, она согласилась, чтобы Чарли побыл у них какое-то время. Ей всегда нравился этот друг сына, она называла его «мальчишкой», несмотря на то, что он был на две головы выше нее и мог поднять ее, как пушинку, одной рукой.

– Он рассказывает мне истории. – Она снова улыбнулась и с любовью посмотрела на Чарльза. – И мальчикам нравится, что он теперь с нами. Они хоть отвлекаются.

Покраснев от ее слов,