пустился во все тяжкие и стал прилюдно не только грубо оскорблять, но и просто клеветать на усопшего вождя и его ближайших соратников. Теперь с маниакальным злорадством один из самых кровожадных творцов ежовских репрессий стал в детальных подробностях разоблачать «кровавые сталинские преступления» и недвусмысленно намекнул на то, что именно И. В. Сталин повинен в убийстве С. М. Кирова и причастен к гибели Г. К. Орджоникидзе, что было самой настоящей клеветой. Конечно, это выступление H. С. Хрущева, а также сновидения выжившей из ума старой большевички Д. А. Лазуркиной[679] задали тон всей заключительной работе этого съезда, делегаты которого 30 октября 1961 года единогласно приняли Постановление съезда, зачитанное Н. В. Подгорным, о выносе тела И. В. Сталина из Мавзолея и захоронении его у Кремлевской стены. Кстати, еще накануне решением Президиума ЦК для перезахоронения тела И. В. Сталина была создана специальная Комиссия в составе председателя КПК при ЦК КПСС H. М. Шверника, Первого секретаря ЦК Компартии Грузии В. П. Мжаванадзе, председателя Совета Министров Грузинской ССР Г. Д. Джавахишвили, председателя КГБ СССР А. Н. Шелепина, Первого секретаря МГК КПСС П. Н. Демичева и председателя Исполкома Моссовета Н. А. Дыгая. Перезахоронение тела И. В. Сталина состоялось в ночь на 1 ноября 1961 года под руководством начальника 9-го Управления КГБ СССР генерал-майора H. С. Захарова и коменданта Московского Кремля генерал-лейтенанта А. Я. Веденина.

Затем также единогласно делегаты съезда приняли еще одно Постановление об исключении из партии трех верных сталинских соратников: В. М. Молотова, Г. М. Маленкова и Л. М. Кагановича, — на которых теперь повесили всех собак и из которых сделали чуть ли не самых главных виновников «кровавых политических репрессий» в стране. Также на орехи досталось и «примкнувшему к ним» Д. Т. Шепилову, которого тоже исключили из партии, хотя, в отличие от самого H. С. Хрущева, он никакого участия в репрессиях вообще не принимал.

Между тем, несмотря на всю помпезность и видимое единодушие делегатов форума, по мнению многих современных авторов (Р. Г. Пихоя, А. В. Пыжиков, Ю. В. Аксютин[680]), сама атмосфера XXII съезда очень красноречиво говорила о довольно сложной политической ситуации в самой партии. Под видом кажущейся импровизации H. С. Хрущев и его немногочисленные сторонники предприняли тщательно спланированное наступление не столько на фигуру И. В. Сталина, сколько на своих политических оппонентов. Вновь используя тему разоблачения «сталинских сатрапов», H. С. Хрущев надеялся вызвать эмоциональный отклик у делегатов съезда и повести за собой политически неопытное большинство, которое и должно было смести оппозицию Первому секретарю ЦК КПСС. В то же время избранная им тактика отражала известную слабость его позиций перед лицом новой оппозиции в высшем руководстве партии, против которой он так и не осмелился выступить с открытым забралом на самом съезде. Скрытое, но в целом очевидное сопротивление дальнейшей десталинизации продолжало оставаться довольно сильным до последних дней работы съезда, поскольку в самом его конце вокруг многих заключительных резолюций развернулась острая борьба. В частности, дальнейшая судьба всех членов «антипартийной группы» была вверена для «изучения» Комитету партийного контроля при ЦК КПСС, т. е. H. М. Швернику, хотя большинство делегатов съезда требовало их немедленного исключения из партии. Была также сглажена и резолюция, посвященная «сталинскому культу», из текста которой исчезли хрущевское предложение о сооружении памятника жертвам политических репрессий, его же указание о дальнейшем расследовании всех преступных деяний сталинского режима, упоминания о масштабе репрессий и т. д. В сухом остатке, как считают те же авторы, XXII партсъезд стал зримым памятником бездумного хрущевского прожектерства и началом заката его политической карьеры, поскольку вся партийно-государственная элита категорически не приняла новый виток антисталинской истерии, его новаций об обязательной ротации кадров и лишь на время затаилась, ожидая своего звездного часа.

Таким образом, незавершенность нового наступления H. С. Хрущева против наследия сталинизма помешала ему изменить весь баланс сил в руководящих партийных органах. Сугубо формально новый состав ЦК, куда были избраны 175 членов и 155 кандидатов в члены, был обновлен почти на 60 %, однако его новые члены, даже если они во многом и были обязаны своим выдвижением лично Н. С. Хрущеву, конечно, не были безусловными приверженцами его ярко выраженного антисталинского курса. В день окончания работы съезда, 31 октября 1961 года, по традиции состоялся и организационный Пленум ЦК, на котором был сформирован персональный состав двух руководящих органов партии — Президиума и Секретариата ЦК[681]. Причем, как установил А. В. Сушков, вторая волна санации неугодных членов Президиума ЦК носила уже иной характер, чем в начале мая 1960 года. Если смещению Н. И. Беляева и А. И. Кириченко предшествовало обсуждение на заседаниях Президиума ЦК, а сам этот процесс был постепенным и довольно продолжительным, то теперь решения H. С. Хрущева по А. Б. Аристову, Н. Г. Игнатову, Н. А. Мухитдинову и Е. А. Фурцевой «были стремительными, внезапными и неожиданными» и их освобождению не предшествовали какие-либо внешние признаки ослабления позиций в высших эшелонах власти или попадания в опалу. Более того, трое последних выступали на самом съезде с длительными речами, в которых славословили H. С. Хрущева, особенно Н. Г. Игнатов. Причем, как утверждают ряд мемуаристов и историков (А. И. Микоян, Н. А. Корнеева, С. С. Войтиков[682]), за отставкой «группы Игнатова» стояли два человека — Ф. Р. Козлов и сам А. И. Микоян, — убедившие H. С. Хрущева избавиться от этой «опасной группы» внутри Президиума ЦК. И это при том, что сын Ф. Р. Козлова Олег был женат на дочери Е.А. Фурцевой Светлане, но это не спасло «Екатерину III» от политического нокаута, который завершился первой попыткой суицида, от последствий которого ее еле-еле спасли кремлевские эскулапы.

Что касается опалы Н. А. Мухитдинова, то, по его свидетельству, еще во время работы съезда из-за разногласий с Ф. Р. Козловым, А. И. Микояном и М. А. Сусловым он лично попросился в отставку с должности секретаря ЦК[683]. H. С. Хрущев первоначально с пониманием отнесся к этой просьбе и дал команду сработать Указ ПВ СССР о его назначении на пост заместителя главы Совета Министров СССР. Однако после того, как Н. А. Мухитдинов отказался выступить от имени среднеазиатских республик в поддержку перезахоронения тела И. В. Сталина, взбесившийся H. С. Хрущев поставил крест на всей его политической карьере. Это решение Первого секретаря стало для него «раскатом грома среди ясного неба» и вызвало острый гипертонический криз.

Судя по всему, в формально обновленном составе Президиума, куда