сразу же отвернулся. Вот тогда у него и возникло это нехорошее предчувствие.

А сейчас этот парень стоял почти рядом с ним. И еще два темных силуэта двигались по снегу — с обеих сторон от парня, каждый метрах в трех от него.

Тут уж и дураку все понятно — окружали.

У Фили мгновенно прокрутилось в сознании: «Тебе пятьдесят восемь лет, терять тебе нечего, кроме постылой, ненужной тебе жизни. Чего же ты боишься?»

Парень, который находился почти рядом с Филей, сделал шаг вперед, легко передвигаясь по глубокому снегу.

— Мери Кристмас, — глумливо произнес парень и резко, почти без замаха ударил неподвижно стоявшего Филю в лицо.

Филе, конечно же, не всегда было пятьдесят восемь лет. И в молодости Филя очень активно занимался спортом. Боксом в том числе. И сейчас его мозг, его нервы, его мышцы в долю секунду кое-что вспомнили. Он сделал нырок, а его левая рука пошла навстречу руке парня, коснувшись его предплечья изнутри. В результате удар получился скользящим и прошел над левым ухом Фили, лишь слегка задев голову.

Следующее движение Фили даже его самого удивило, не ожидал он от себя такой прыти и изобретательности. Черный пластиковый пакет с бутылкой водки и успевшими подмерзнуть батоном и колбасой полетели в голову парня, ударив сбоку. Парень пошатнулся и вскрикнул.

Но, похоже, удар получился не настолько сильным и точным, чтобы вывести противника Фили из боя. Бутылка даже не разбилась.

А в следующее мгновение Филя ощутил сильный удар ногой в бедро — это второй противник атаковал, подкравшись с правой стороны.

«Главное — не упасть! Забьют ногами, шакалы».

Филе удалось удержаться на ногах не более полуминуты, а может быть, и того меньше. Слишком уж неравны были силы. Получив несколько сокрушительных ударов кулаками по голове и ногами в живот и пах, Филя уже вроде равнодушно как-то отметил, что противники — убийцы? — его сильны, спортивны, тренированы. Резкой, точной подсечкой его сбили с ног и стали убивать. Прикрыв руками голову, подтянув колени к животу, Филя тоскливо думал о том, что умирать ему довелось в день рождения Христа.

Уже затухающее сознание Фили уловило визг тормозов, крики: «Стоять, суки!»

Ему перестал сниться надоедливый, очень короткий, но повторившийся невесть сколько раз сон — словно заевшая пластинка. Нечто похожее на пластинку Филе и снилось — вертящееся. Наверное, пластинка возникла в его пробуждающемся сознании как напоминание о счастливых днях юности. Нынешнее-то поколение пластинки разве что в кинофильмах видело.

И ощущение у Фили появилось такое, какого он давно не испытывал — едва ли не ощущение счастья. Он лежал на чем-то мягком, ему было тепло.

Не раскрывая глаз, Филя попытался припомнить, что случилось с ним перед тем, как он оказался в тепле и лежащим на мягком.

Вспомнил очень быстро. Открыл глаза.

Понятно — больничная палата. Он жив. Голова болит, шум какой-то в ней. Попытался ощупать голову правой рукой — не получится, в гипсе рука, оказывается. Левая болит, плохо слушается, но работает.

Ага, голова у него, оказывается, обвязана бинтами. Правым глазом он видит — словно через узкую смотровую щель. Ясно, заплыл глаз. Осторожно пошевелил ногами — слушаются ноги. Значит, позвоночник эти шакалы ему не сломали.

А вот что касается зубов, то тут ситуация намного хуже. Спереди, где язык привычно упирался в твердое — пустота. Сбоку — острые осколки. Хорошо, что хоть коренные целы. Будет чем жевать.

В следующее мгновенье он увидел над собой лицо. Женское. Миловидное лицо молодой женщины. Взгляд женщины выражал озабоченность и сочувствие.

Филя опять закрыл глаза…

Как удалось выяснить Менькову, дело о нанесении тяжких телесных повреждений Филидору Артемьеву все-таки открыли. Хотя наверняка следовало бы туда же, в это дело, добавить статью о неподчинении работникам полиции.

Филидора Артемьева от смерти спас наряд ППС, объезжавший микрорайон. Стражи порядка увидели стоявший на дороге автомобиль с включенными фарами и подфарниками. А сбоку от дороги трое избивали ногами четвертого. Полицейские выскочили из своего «Рено-Логан-ППС» и попытались пресечь, как впоследствии гласил протокол, противоправные действия. Однако их обозвали козлами, мусорами, а один из них даже получил в глаз. Только угроза применения табельного оружия образумила дебоширов.

Впоследствии, доставленные в отделение, дебоширы изложили свою версию случившегося. Оказывается, незнакомый им раньше Филидор Артемьев мешал проезду их автомобиля по дороге, не реагируя на сигнал и не уходя с проезжей части. Когда один из пассажиров вышел из автомобиля и попытался объяснить незнакомому гражданину неправильность его поведения, он получил удар по лицу. После этого товарищи потерпевшего, конечно же, вступились за него.

Дебоширы принесли извинения сотрудникам патрульно-постовой службы, намекнув, что готовы компенсировать как моральный, так и физический ущерб. А намек этот подкреплялся сообщением о том, что отец одного из задержанных является сотрудником полиции и занимает довольно высокий пост.

Как знать, какое продолжение — или окончание — получил бы этот инцидент, не случись в том отделении очень дотошного дежурного следователя. А следователь сразу связал несколько случаев убийства бомжей, произошедших в течение последних трех-четырех месяцев, с покушением на убийство Филидора Артемьева. То есть, это следователь охарактеризовал данное преступное деяние именно так — покушение на убийство. Никакого хулиганства и уж тем паче превышения необходимых пределов самообороны.

Задержанных продержали в отделении до утра. Утром в отделение прибыл отец одного из задержанных, майор Вербин, и минут через двадцать после его визита задержанных отпустили. Под подписку о невыезде.

Следователь не внял настойчивым пожеланиям — о приказе речь не шла — начальства прикрыть дело. Через три дня после случившегося он смог допросить пострадавшего. Именно три дня Филидор Артемьев пребывал в бессознательном состоянии после проведенной сложной нейрохирургической операции. Артемьеву проломили череп, и осколок кости попал в мозг. Так что всего три дня беспамятства следовало в данном случае считать почти что чудом — при таких черепно-мозговых травмах случается и впадание в кому на неопределенно долгий срок.

Однако Филидору Артемьеву очень и очень повезло. К счастью для него самого — и для следователя тоже — у Артемьева не пострадали ни память, ни речь. И придя в сознание, он довольно связно поведал следователю обо всем, что случилось с ним вечером накануне католического Рождества — то есть, в сочельник.

Но дело о нанесении несчастному Филидору Артемьеву очень скоро прикрыли — с формулировкой за недоказанностью. Обо всем этом и поведал Менькову тот самый дотошный следователь, уволившийся из полиции и сделавшийся адвокатом. Напоследок бывший следователь заявил:

— Скажу откровенно, пусть даже вам мое признание