в холщовую тряпицу.

— Как попало э т о, я могу только предположить, — спокойно пояснил он. — Это вы принесли с собой.

— Это только ваше предположение или… — иронично вопросил вертлявый.

— Нет, скорее даже утверждение, — возразил Савичев. — Могу спорить, что на них нет отпечатков моих пальцев.

— Лично я спорить с вами по этому поводу не собираюсь, — неожиданно легко согласился вертлявый. — Потому что обязательно проиграю. Вы клали их в эту коробку, надев перчатки. И вот еще — понятые, внимание!

Вертлявый развернул тряпицу.

Глушитель.

Филипповна ойкнула, Федя Бойков что-то промычал.

— Раз уж вы такой провидец, объясните мне, куда девался АКМС, который лежал здесь же, на этой антресоли? — Савичев не задержался с парированием и этого удара.

— Вы о чем?… — похоже, такой ход на мгновение вывел вертлявого из колеи.

— Я про автомат Калашникова с подствольным гранатометом, который лежал вот здесь!

— Ладно, Савичев, не валяйте дурака, — вмешался свиномордый. — Не хотите признавать очевидного, не признавайте. Но комедию устраивать не к чему.

— Хорошо, — Савичев поднял руки на уровень плеч, ладонями вперед. — Продолжайте разыгрывать комедию вы. Даже не комедию — балаган. В моей квартире вы можете найти с полкило анаши, мумифицированный трупик младенца в шкафу…

При упоминании о трупике младенца соседка Филипповна опять истошно взвизгнула.

— … но я во всем этом участвовать отказываюсь. Согласно статье конституции я имею право вообще не давать никаких показаний.

15

Четверг, 16 сентября

Менькову пришлось порядком попыхтеть в течение двух часов — получить распоряжение прокурора, решение судьи да еще заехать за Рябининым.

— Я-то тебе зачем нужен? — недоумевал Рябинин.

— Для психологической поддержки. А может быть, и не только для психологической. Чувствую, что как только рожу Вербина увижу, сразу двину ему в челюсть. Нет, каков мерзавец! Еще одну «палку» «срубить» захотелось! За одни сутки нашел подозреваемого в убийстве Федяева. Хорошо еще, что этот мужик у меня свидетелем проходит, а то бы Вербин уже «явку с повинной» из него выбивал. Впрочем, вряд ли выбил бы. Мужик хоть и в летах уже, но закалка прежняя осталась. Бывший спецназовец, в «горячих точках» побывал.

Вербина они как раз в райотделе и не застали.

— Почуял, сукин сын, что за задницу взять могут, — прокомментировал факт его отсутствия Рябинин. — А ведь брать пора-а уже!

Савичев, проведший ночь в «обезьяннике» райотдела, выглядел на удивление бодрым и веселым. На предложение Менькова подбросить его до дома ответил вежливым отказом:

— Зачем вам из-за меня такой крюк давать. Я уж как-нибудь в автобусе дотрясусь. С утра-то в наши края пассажиропоток никакой, не то что в «час пик».

— Воля ваша, Василий Витальевич, — пожал плечами Меньков. — Только придется вам сегодня еще раз в автобусе потрястись. Вас не затруднит поездка ко мне часов эдак в пять вечера?

— Как прикажете, — развел руками Савичев.

Но уж Рябинина Меньков просто обязан был доставить в облуправление.

— Да, намаюсь я с этим хмырем, — Меньков выглядел угрюмым и скучным.

— Это ты о ком? — поинтересовался Рябинин.

— О Вербине, конечно.

— Да, тут тебе остается только посочувствовать. Ты не интересовался, как получилось так, что этот, как ты выразился, хмырь до сих пор в майорах ходит, несмотря на то, что в органах он уже без малого пятнадцать лет? А ведь отчетность всегда умел показать — ты сам убедился, какой он лихой «палкоруб». И начальству всегда угождал. А вот на ж тебе — до сих пор майор, начальник «уголовки» не самого, скажем так, прогрессивного райотдела.

— «Прокололся», наверное, где-то.

— Точно. И первый «прокол» у него случился лет шесть-семь назад, когда он в старлеях еще ходил. Сына его в школе поколотили. Ну, дело вообще-то обычное. Сейчас пацаны — да и девчонки тоже — вообще в садистов превратились. Жестокие избиения сверстников — вообще в порядке вещей. Да даже и смертные случаи с их участием — не такая уж и редкость сейчас. Только в случае сына Вербина вроде бы все не так уж серьезно было — мальчишки оплеухами и пинками обменялись. Но этот мудак Вербин не нашел лучшего выхода, чем явиться в школу и до полусмерти избить одиннадцатилетнего пацана. Он, Вербин, и тогда был таким же здоровым и толстым, как сейчас. Ну, может быть, килограмм на пять полегче. Ты представляешь — такая туша и мальчишка одиннадцати лет. Сотрясение мозга, сломанный нос, выбитые зубы — полный кавалерийский набор, что называется. Две слабые женщины бросились пацаненка спасать — пока бравый мент его до смерти не замордовал. Завуч и директорша. Так бравый мент слабых женщин тоже по стенке размазал — нанесение телесных повреждений средней тяжести с временной утратой трудоспособности. Хорошо еще, что он стрельбу там не открыл — с табельным «макаром» доблестный работник уголовного розыска в школу пришел.

— Ни-и хрена себе! — у Менькова даже рот приоткрылся от изумления. — И какие были последствия? Я имею в виду — для Вербина какие последствия?

— Ну, в общем-то, начальство, которое любил он и которое отвечало взаимностью ему, «отмазывать» его особенно не старалось. Статью УК ему не впаяли, но из органов старший лейтенант Вербин вылетел. Как пробка из бутылки шампанского. Правда, увольнение ему оформили по собственному желанию.

— И?…

— И устроился он в какой-то ЧОП — частное охранное предприятие. Всего год или, от силы, полтора там прокантовался — и опять товарищ Вербин в уголовный розыск вернулся.

— Во как! А в ЧОПе мало платили, что ли?

— Зов сердца, ни хрена не попишешь, — Рябинин подмигнул. — А назад взяли его очень даже охотно. Работать-то сейчас некому. Какое положение с кадрами в ментуре, ты не хуже меня знаешь.

— Значит, и в самом деле зов сердца? — тон Менькова исключал положительный ответ на этот вопрос.

— Нет, скорее основной инстинкт, — Рябинин шутки не принял. — А основной инстинкт для Вербина — это власть над кем-то. Лучше, если власть неограниченная. Садист в погонах — это про таких, как он.

Рябинин помолчал. Потом, словно решаясь на что-то, опять заговорил:

— Тут такое дело, Михал Юрьич… Может, оно меня и не касается, но видел я пару-тройку дней назад этого мудака Вербина вместе с твоей сотрудницей.

— С какой такой сотрудницей? — вскинулся Меньков.

— Ну, фигуристая такая, сексуальная. Следачка. Светланой ее, кажется, зовут.

— Ни-и хрена себе… — Меньков не мог скрыть своей растерянности. — А ты не ошибся?

— Нет, я трезвый тогда еще был, — хмыкнул Рябинин. — А видел я их в заведении с нехитрым названием «Волна».

— Ага, это которое на западном берегу.

— Ну да, на озере.

— Любовное