зашел к Ирен, которая сложила для меня сумку подарков: книги, фотографии… Два дня до премьеры «Симфонии до мажор» Тарас с нами репетировал. Балет прошел на «ура». Тарас был очень доволен, очень нас с Машей хвалил.23

В конце апреля пришло известие, что я в очередной раз выдвинут на «Benois de la Danse» за балет «Раймонда». И снова мне объяснили – вы не имеете права ехать. Спрашиваю – почему? Ответ: «К Григоровичу ездить нельзя». Вручение премии выпало на выходной день в театре, я сел в самолет и полетел в Берлин, где проходила церемония. Компания «победителей» выглядела более чем внушительно: этуаль Парижской оперы Элизабет Платель, хореографы Иржи Килиан и Джон Ноймайер, я.

О том, как в честь 90-летия С. Б. Вирсаладзе я танцевал «Щелкунчик» в ГАБТе, уже рассказано. А вот Ю. Н. Григорович отпраздновал юбилей друга и соавтора в Тбилиси. Он подарил театру им. З. Палиашвили версию «Щелкунчика», не взяв за постановку ни копейки. Юрий Николаевич позвонил мне и пригласил ее станцевать. Я с радостью принял предложение, выбрав в партнерши Наташу Архипову. Премьеру назначили на 19 июня. В этот день в ГАБТе должно было идти «Лебединое озеро», в партии Короля стояло имя другого исполнителя, не моя очередь. Как только в театре стало известно, что я собираюсь в Тбилиси, чтобы танцевать у Григоровича, на афише тотчас появилась моя фамилия.

Естественно, я пошел выяснять, в чем дело, и услышал: «Тебе просили передать: если ты полетишь к Григоровичу, ты будешь уволен». Я понимал, что это не пустые слова, но как сообщить о том в Тбилиси? Во мне все кипело от обиды, я ходил из угла в угол, совершенно не понимая, что делать. Внезапно раздался телефонный звонок, слышу голос Юрия Николаевича: «Коль, у нас такое дело, декорации не успевают сделать. Вместо девятнадцатого мы спектакль перенесли на двадцать восьмое». Господи, спасибо! Конечно, я ничего Григу рассказывать не стал. 26 июня у нас закрывался сезон, значит, 28 июня черта с два меня могли остановить и уволить!

Тбилиси для Григоровича – особенный город. Он часто приезжал туда с Вирсаладзе работать над новыми спектаклями. Сулико Багратович имел чудесный дом с двориком рядом с проспектом Шоты Руставели. И дух у этого дома – настоящий старый Тбилиси. Он наполнен множеством ценных, уникальных, с художественной точки зрения, предметов. Но это не музейный антиквариат. На столе – старинная посуда с серебряными приборами, бокалы, вазы – всем этим пользовались повседневно, а не доставали из буфета по торжественному случаю. В доме разместилась уникальная библиотека: книги о живописи, архитектуре, балете, вообще обо всем на свете. Вирсаладзе ушел из жизни в возрасте 80 лет, то есть десять лет назад, но дом, благодаря стараниям его племянницы Мананы Вирсаладзе, сохранил атмосферу, которую там создал Сулико.

В Центральном доме художника по поводу юбилея Мастера устроили большую персональную выставку его работ. Там я впервые увидел оригинал эскиза костюма Ферхада к «Легенде о любви». Как будто с меня нарисовано: тонкая талия, от которой, как по диагоналям, расходятся плечи, и ноги «от ушей» растут. Есть фотография: я в роли Ферхада во время спектакля именно в такой позе, словно копирую этот рисунок. Увидев его, я воскликнул: «Ой, это же я нарисован!»

Генеральная репетиция «Щелкунчика» шла со зрителем. I акт станцевали, ко мне подошел Григорович, а я не просто мокрый, вокруг меня лужа, потому что жара стояла в Тбилиси нестерпимая: «Пусть все танцуют в костюмах, а ты – снимай, танцуй в репетиционном». Перед началом II акта Юрий Николаевич обратился к залу: «Давайте Цискаридзе пожалеем? А то он горит в костюме, на него еще и свет направлен!» Публика дружно зааплодировала.

После истории с «Легендой о любви», когда я чуть не убился на сцене Большого театра, споткнувшись о металлическую конструкцию, я стал постоянно носить крест. Не снимал его никогда, репетируя, прикалывал его булавкой к одежде, чтобы он не болтался. Но, когда в финальной вариации в «Щелкунчике» я стал делать fouetté, крест с меня каким-то невероятным образом слетел. Прогон снимали на видео, и на пленке отчетливо видно, как он улетает вверх и буквально испаряется в воздухе. Закончив вариацию и поклонившись, я стал свой крестик искать. На сцене тбилисского театра лежал линолеум, там не было ни люка, ни щелей.

«Коля, что случилось?» – спросил Юрий Николаевич, сидевший с микрофоном в зале. Он поднялся на сцену, мы стали искать крест вместе, к нам присоединилась вся труппа, работники сцены, но мой крест бесследно исчез.

Я страшно расстроился, поехал в Мцхету, в Светицховели, купил новый крестик и пошел освящать. Священник сказал: «Радуйся! Господь Бог избавил тебя от какой-то напасти, потому что ты искупил свой грех». Я почувствовал, будто гора свалилась с плеч.

На премьере «Щелкунчика» присутствовал Президент Грузии Э. А. Шеварднадзе, Патриарх Грузии Илия II, кабинет министров, весь цвет нации. Она прошла с огромным успехом.

Счастливое, волшебное время! Мы с Юрием Николаевичем ходили по гостям. Помню застолье после премьеры, Григорович тогда сказал обо мне много хороших слов. А в интервью для телевидения настолько высоко меня оценил, назвав и талантливым, и уникальным, что мне было даже неловко сидеть рядом. Таких слов от Юрия Николаевича я никогда ни в чей адрес не слышал.

На эту премьеру из Москвы приехал В. Я. Вульф. На прощание дирижер «Щелкунчика» Д. Кахидзе пригласил нас в ресторан, где каждому подарили по два ящика отличного грузинского вина. Когда мы прилетели в Москву, полагалось пройти таможню. Первым пошел Григорович, таможенники стали у него вино отбирать; мы поняли, сейчас и мы без бутылок останемся. И вдруг они увидели знакомое, благодаря телевидению, лицо Вульфа: «А вы проходите, проходите!» Он взял свое вино и пошел. «Виталий, Виталий, скажите, что я с вами!» – крикнул Юрий Николаевич. Благодаря Вульфу, нас всех и пропустили!

24

Буквально через несколько дней после моего возвращения из Тбилиси Bolshoi Ballet ехал в Лондон больше чем на месяц – танцевать в театре «Колизей». Это были первые серьезные гастроли за последние несколько лет. Мы везли солидный репертуар: «Баядерка», «Жизель», «Спартак», «Раймонда», «Лебединое озеро» в редакции В. Васильева и даже «Паганини» на один раз, который я и исполнил.

Увы, мне не выпала честь танцевать ни одного первого спектакля. Первым составом я был только в Короле в «Лебедином озере». Правда, все генеральные репетиции при костюме, полном зрительском зале, без прессы, за которые никакого гонорара не полагается, танцевал Цискаридзе. Бесплатный артист в этом театре был один.

Публика принимала нас очень хорошо, однако не надо забывать, что танцевали мы в июле. И Большой, и Мариинский театры очень гордятся тем, что показывают свои