О, каждое слово, которое слетало с алых уст этой зловещейкрасавицы, было ложью! Мне кажется, ей удавалось лгать даже магарадже. И толькоперед трехглазым взором Баваны-Кали была она правдива, только ей служиласамозабвенно. Ведь Тамилла была жрицей высшей степени посвящения и обладаламногими умениями, свойственными йогам. За эти умения она дорого заплатила своейбогине! Например, она возложилана ее алтарь то, что составляет женскуюсущность: дар зачать и родить ребенка. Тамиллу сделали бесплодной. Таковы всеверховные жрицы Кали.

Несколько мгновений Варя молча смотрела в глаза Нараяна,потом губы ее дрогнули.

— Бес… плод… на? — слабо пролепетала она. — Значит, Тамиллане могла забеременеть?

— О нет, — усмехнулся Нараян. — Никогда. Ни от кого. Скореея мог бы представить себе беременного мужчину!

Может быть, он ожидал, что Варя развеселится при этихсловах, хотя бы улыбнется слегка, и не мог понять, почему ее лицо вдругсделалось таким испуганным.

Она и вправду испугалась… испугалась себя. Она ужаснуласьтой бездне горя, в которой пребывала все это время, и почему? По собственнойглупости, необъяснимой доверчивости! Почему она так легко поверила в признанияТамиллы? Потому что той вроде бы незачем было лгать, а эти признания сорвалисьс ее губ так естественно, как бы между прочим. И если Тамилла солгала насчетребенка, не означает ли это, что и все остальные ее откровения были такой желожью?

Она молча опустила голову, едва дыша от безмерной усталости,навалившейся вдруг на нее, чувствуя испытующий взгляд Нараяна. Наконец раздалсяего голос:

— Тамилла тоже мертва. Англичане благородно оставили в живыхвсех женщин из дома магараджи, однако кто-то узнал Тамиллу…

— Узнал? — равнодушно проговорила Варенька.

— Тамилла была смертельным оружием магараджи Такура, —пояснил Нараян. — Сабля Сиваджи в сравнении с ней — просто детская игрушка, идаже вагхнак — тигриный коготь уступал ей в кровожадности. Магараджа посылал еек своим врагам — и она уничтожала их.

Она была невероятно обольстительна, не родился на светмужчина, которого она не смогла бы завлечь в свои любовные сети! А потом этилюди умирали непонятной смертью. Некоторые навеки лишались мужской силы…

Тамилла была необычайно умна и знала древнейшие тайны самыхопасных ядов. Что говорить о таких мелочах, как кинжал, вонзенный меж реберлюбовника во время объятий, или священный румаль, накинутый на шею врага в туминуту, когда он испытывает сильнейшее наслаждение… Да, на совести Тамиллынемало страшных деяний, немало жертв принесла она своей повелительнице! Многиебыли убиты, но для Кали важна не только кровь, не только мертвое тело. Ей нужнатакже душа человека — вся, без остатка, и Тамилла уловляла эти души в сетисвоей всепобеждающей чувственности. Воистину не было на земле мужчины, которыймог устоять перед ней! — с горечью воскликнул Нараян, не подозревая, что этислова вонзились в сердце Вареньки подобно лезвию ножа. Вдруг он опустил голову,помолчал, а потом сказал негромко:

— Нет… такой человек был. Он отринул Тамиллу дважды — и сталее смертельным врагом.

— И это, конечно, ты! — с издевкой бросила Варя.

Нараян вскинул на нее глаза — и снова она ничего не смогларазглядеть в их глубокой черноте.

— Нет, — проговорил он, помолчав. — Увы… Это не я.

В ту пору, когда я еще считал и магараджу Такура, и Тамиллуодними из нас, детей Луны, я не раз делил с него ложе. А тот человек… он ужемертв, и прах его развеян по волнам священной Ганги.

Нараян умолк. Молчала и Варенька. Сидела тихо-тихо,затаившись. Смутное предчувствие нарастало в ней, и она боялась спугнуть его.Словно где-то вдали кто-то шептал слова, которые она жаждала услышать, — и оналовила их всем существом, всем сердцем.

В этот миг Нараян заговорил снова.

— Ты… не хочешь знать имени того человека? — хрипло, как бычерез силу спросил он, и Варенька резко вскинула голову.

Вот он, ответ! Вот она, правда! Казалось бы, что такогосказал Нараян?

Ничего. Однако вещее сердце вмиг прозрело истину, и дажеявись перед Варенькой сейчас сам Василий, поклянись в своей нерушимой верности— это уже ничего не добавило бы к тому ощущению свободы и счастья, котороеовладело ею всецело.

Теперь ей казалось диким, чудовищным, как она могла поверитьТамилле. И все же поверила. Объяснить это было можно только некой гипнотическойсилой, исходившей от той страшной женщины, демоницы-убийцы, и если вспомнить, вкаком состоянии находилась тогда Варенька…

Но зачем лгала Тамилла? Теперь понятно: чтобы отомститьВасилию, пусть даже мертвому. О, она это сделала прекрасно! Варенька готовабыла умереть, и если тело ее, спасенное Нараяном, осталось живо, то душа-душавсе это время оставалась мертвой. Она не в силах была вспомнить даже о самыхсветлых минутах их любви — эти воспоминания были отравлены ревностью. И сейчасВаренька ненавидела, проклинала себя за то, что ревность занавесила своимчерным покрывалом от нее даже самую страшную потерю — смерть Василия.

А теперь на миг он словно бы ожил для нее, и все их такоекороткое, но такое буйное, такое невероятное прошлое, вся их пылкая любовь ивсепоглощающая страсть ожили тоже — и засверкали тысячами синих радужныхсчастливых огней.

Да, он не мог обмануть ее, предать их великую любовь,которая зачалась в зеркальном храме, под хор поющего бамбука. Они были обреченыэтой любви — они сохранят ее в сердцах до самой смерти, даже и после смерти. Ихстрасть воистину была роковой, смертельной…

О господи… а ведь как подумаешь, всего этого бесконечногомесяца горя, и тоски, и подлых, жгучих подозрений, и ненависти к себе самоймогло бы вообще не быть. Если бы тогда Варенька успела броситься в костер, онитотчас встретились бы с Василием на небесах.

Уж там-то, наделенная всевидящим зрением, которое даруетсяпосле смерти, она тотчас прозрела бы всю лживость обвинений Тамиллы — и душибогини и ее любовника, души Вареньки и Василия уже вместе вознеслись бы в рай…или опустились в ад — да не все ли равно куда, лишь бы вместе!

Однако она осталась жива. Ее каким-то образом спас Нараян.Варя не помнила, как это произошло, не помнила их пути на остров. Она очнуласьуже здесь: чтобы узнать, что сон ее не был сном, что после той ночи, которуюВаря всегда считала плодом своего воображения, они с Василием слились навеки взачатом ими ребенке, их дочери… Катюшке, богине Луны!

И все это сделал с ними Нараян.