Привычная ненависть вспыхнула в ней. Теперь она не помнила,что Нараян минуту назад вырвал ее из бездн мучительной, оскорбительнойревности. Он снова стал ей лютым врагом — каким был всегда. Подобно магарадже,подобно Тамилле!

Все-таки не так легко избавиться от призраков прошлого, идаже мимолетное воспоминание об этом имени резануло ее по сердцу, так что вовзгляде, брошенном на Нараяна, загорелась такая лютая злость, что он дажеотпрянул от неожиданности.

— Уйди, — сказала Варенька глухо. — Уйди, мне душно, когдаты здесь! Ты превратил мою жизнь в горькую муку — будь же милосерд, избавь меняот своего присутствия.

Нараян вскочил так резко, что золоченая лампа, стоящая рядомс ним, едва не рухнула. Нараян поймал ее, поставил на место и стремительно вышел.

Ага, так, значит, что-то еще осталось в этом мире, способноевывести его из себя! Слабая улыбка скользнула по губам Вареньки. Вдобавок донее донесся какой-то далекий шум. Может быть, у этих лунопоклонников что-нибудьслучилось и Нараян вернется еще не скоро?

Ей стало ощутимо легче дышать, и даже тошнотворный комокоткатился от горла. Она осмотрелась уже с меньшей ненавистью к окружающей еенавязчивой мраморно-самоцветно-палисандрово-посеребренной роскоши, и взгляд ееупал на темное масляное пятно, изуродовавшее серебристо-голубоватое поле ковра…

Сердце Вареньки дрогнуло.

Как же она не подумала об этом раньше?! Спасение-то совсемрядом — спасение, и свобода, и встреча с тем, кого она не переставала — немогла перестать любить!

Она уже было уверилась, что смерть глуха к стенаниямнесчастных, ибо не меньше двадцати раз призывала ее… призывала тщетно! А ведь,оказывается, в ее власти в любой миг превратить эти покои в грандиозный костер,подобный тому, на который она так жаждала взойти!

Варя подошла к лампе и, склонившись, ощутила на своем лицежадное, раскаленное дыхание Агни. Спокойно встретила его пылающий взор… Есликак можно щедрее облить все здесь маслом, то костер вспыхнет мгновенно и смертьбудет быстрой. Ее душа не дрогнула при мысли о том, как пламя обоймет тело. Онабыла готова бестрепетно шагнуть в погребальный костер Василия — готова к этомуи теперь. С радостью!

Да, прямо сейчас! Когда еще выдастся счастливая минута,чтобы оказаться одной, без неусыпного надзора Нараяна или этих молчаливых жриц,которые стерегли ее днем и ночью? Сейчас их нет — наверное, что-то и впрямьслучилось на острове Луны. Шум доносился все отчетливее, и никто не спешитворваться в покои Чандры, чтобы вперить в нее неусыпный" надзирающий взор.

Надо молиться, чтобы этот шум задержал их подольше. Варенькадолжна успеть! Она перехитрит их всех и будет свободна — скоро, совсем скоро. Иувидит Василия вновь! И попросит у него прощения.

Варенька засмеялась от счастья и, вскочив, ринулась вдольстен, опрокидывая один щедро заправленный благоуханным маслом светильник задругим. Уродливые жирные потеки расползались по стенам, причудливые пятна испещриликовры. Варенька осторожно побрызгала на свое темно-синее, затканное серебрянойнитью сари, умастила руки, ноги, лицо, стараясь не думать о боли, которуюиспытает, когда жала огня будут впиваться в ее тело. Наверное, она будеткричать… «Но это же недолго, право, недолго!» — успокоила она себя, будторебенка, и еще раз окинула взглядом дело своих рук.

Лампы, лишенные пищи, горели вполсилы, в покоях сталотемнее.

«Ничего, сейчас опять будет светло! — улыбнулась Варенька. —Ну, господи, прости, прими мою душу грешную!»

Она троекратно перекрестилась и, сняв со стены самую яркуюлампу, подняла ее над головой, чтобы, размахнувшись, швырнуть на ковер, каквдруг что-то сильно потянуло ее — и она почувствовала, что рука пуста.

Взглянула с ужасом, недоверчиво — лампа исчезла, словновырванная неведомой силой.

Как же, неведомой! Силе этой было все то же имя, отнимающеенадежду, — Нараян.

Лицо его было страшно, а взгляд жег Вареньку, чудилось,сильнее того огня, которому она намеревалась обречь свое тело.

— Что ты задумала? — тихо, яростно спросил он.

— Разве не видишь? Я хотела избавиться от тебя и соединитьсясо своим мужем.

— Ты хотела убить богиню! — выдохнул Нараян — и с торжествомувидел, как бледность покрыла лицо Чандры, а ненависть, исказившая ее черты,сменилась ужасом.

Только сейчас до Вареньки дошло, что, забывшись, онаприговорила к страшной смерти не одну себя. Мгновенно промелькнуло чудовищноезрелище горящего маленького существа, которое корчится в объятой огнемматеринской утробе, — и ярость, дававшая ей силы, покинула ее.

Слабость нахлынула такая, что ноги подкосились.

Она упала бы, когда б Нараян не подхватил ее, не прижал ксебе. Варя уткнулась лицом в его грудь — и страшное напряжение предсмертныхминут вдруг излилось неистовым потоком слез. Почти лишившись сознания,задыхаясь от рыданий, она будто сквозь сон ощущала обнимавшие ее руки Нараяна,его губы, которые покрывали поцелуями ее лицо, шею, спускаясь к груди. Варенькапочувствовала, что Нараян подхватил ее на руки, шепча:

— Никто не коснется тебя! Никому не отдам… ты моя! Жизньмоя, смерть, душа моя и…

Безумный, бессвязный шепот летел мимо сознания Вареньки, незадевая; она не различала смысла слов, почти не ощущала жарких поцелуевНараяна.

Беспамятство завладевало ею — и вдруг… вдруг жизньобрушилась на нее во всем своем сверкании и многозвучности, воплотившись вголосе, который прозвучал с внезапностью грома средь ясного неба:

— Убери лапы от моей жены, чертов колдун!

Теперь Варя ощущала руки Нараяна как тугие змеиные кольца,обвившие ее тело. Она забилась, закричала, разрывая эти давящие путы,охваченная смертельным страхом, что голос, ударивший ее в самое сердце, — лишьсон, который прервется, непременно прервется, если она не успеет вырваться.

Нараян не отпускал ее, однако гром преобразился в ураган, всмерч, который вырвал ее из этих омерзительных объятий и… и, о господи, другиеруки сомкнулись вокруг ее тела желанными оковами, другие губы прижались к еегубам, другой голос успел выдохнуть:

— Моя любовь!.. — прежде чем прерваться в поцелуе.

Чудилось, минула вечность, прежде чем они оторвались друг отдруга и слились взорами так же, как только что сливались устами.