посрамлён подобным ударом, которого, вероятнее всего, попросту не заметит. Во-вторых, Герти подозревал, что металл окажется прочнее бренной человеческой плоти и из схватки, чего доброго, может выйти победителем.

Герти смёл со стола груду испорченных мемокарт и швырнул их в корзину для бумаг. На душе сразу сделалось легче.

— Бог из машины, — проворчал он, разглядывая испещрённые, будто источенные термитами, листы картона, — Подумать только! Я, конечно, всецело за торжество технического прогресса и всегда был уверен, что Британия находится в его авангарде, но это… Это уже чересчур, как мне кажется. Отдавать целый город во власть машины!.. А что, если в один прекрасный день у вашего «Лихтбрингта» в голове заржавеют шестерёнки? Или он перепутает цифры? Последствия могут быть катастрофические!

Его тирада ничуть не впечатлила техника, собиравшего в саквояж свои инструменты, маленькие и блестящие, как у часовых дел мастера.

— В том-то и дело, мистер Уизерс. «Лихтбрингт» не ошибается. Не ошибся ни разу за все восемь лет, что работает.

Герти разозлился. Вера канцелярских клерков во всемогущество их механического владыки отдавала фанатизмом. Удивительно, как легко слепой фанатизм сплетается с тем самим техническим прогрессом…

— Все на свете ошибаются! Даже императоры и судьи! Даже божества!

— «Лихтрбрингт» не ошибается, сэр, — сухо сказал техник, отряхивая брюки, — У него есть три специальных логических контура, которые постоянно проверяют правильность обрабатываемой информации. Всякая неточность или несоответствие мгновенно устраняются. Это машинная логика. Она не позволит существовать в системе неверным значениям. Это гораздо более сложное, рациональное и надёжное устройство, чем наш с вами мозг.

— А я вам говорю, что он может ошибаться! Что он уже ошибся!

— Доброго вам дня, сэр.

Техник, подхватив свой саквояж с инструментами, развернулся к двери.

— Стойте!

— Да? — техник замер у выхода. Бесстрастный, спокойный, с холодным, как у всех здешних клерков, взглядом, он выглядел так, словно натянул человеческую кожу заодно со строгим чёрным костюмом, и ещё не полностью в ней обвыкся. Не человек. Просто ещё одна крыса из канцелярской стаи. Его, полковника Уизерса, коллега. А скоро, быть может, и близкий родственник. Член его стаи.

— Если… кхм… Если у меня есть жалоба на работу «Лихтбрингта», к кому я могу обратиться?

Техник помедлил с ответом лишь самую малость.

— На вашем месте, я бы обратился ко второму заместителю мистеру Беллигейлу. Он большой специалист по «Лихтбрингту». Когда-то он помогал профессору Нейману его монтировать и настраивать.

Ничего более не говоря, техник исчез за дверью, оставив Герти наедине со своими мыслями. Мысли его сейчас были подобны забракованным мемокартам, над которыми на славу потрудился компостер. Множество отверстий, и все бесполезны.

Терминал насмешливо блестел медью на своём обычном месте. Сейчас он казался Герти уродливым, как старая гаргулья на парапете.

Без сомнения, «Лихтбрингт» издевается над ним. Сперва насильно напялил на него чужую личину, теперь откровенно насмехается, подсовывая какую-то ерунду вместо нужного ему дела.

— Шкаф с болтами! — Герти в приступе злости схватил с полки том с инструкциями по составлению машинных команд и занёс его над ни в чём не повинным терминалом, намереваясь обрушить на рифлёный корпус, — Проклятая жестянка! Смеёшься ты надо мной, что ли?

Терминал вдруг выпустил две шипящие струи пара, вынудив Герти отскочить в сторону. Шипение было насмешливым и откровенно презрительным. «Слабак ты, Уинтерблоссом, — слышалось в нём, — Не твоему умишке состязаться с самой сложной машиной на свете!».

Герти швырнул книгу следом за мемокартами в корзину для бумаг и заходил по кабинету взад-вперёд.

Ему кровь из носу надо было раздобыть дело Бангорской Гиены. И незамедлительно, пока крысы Шарпера, преследующие его, не впились своими крохотными острыми зубами ему в пятки. На миг Герти даже показалось, что он слышит за спиной шуршание множества мягких лапок. Игра воображения, конечно, кабинет полковника Уизерса, как и прежде, был пуст. Кроме самого Герти в нём находился лишь машинный терминал, но уж он, конечно, подобных звуков производить не мог. Герти вздохнул, вертя в руках бесполезную мемокарту с запросом.

Ему надо обратиться к мистеру Беллигейлу. При одной лишь мысли об этом по спине прошёл неприятный, как от сквозняка, холодок. Герти совершенно не выносил общества второго заместителя, взгляда его бесцветных равнодушных и в то же время пронизывающих глаз. Его глухого, как у всех служащих Канцелярии, похоронного костюма. И всего прочего, что относилось к мистеру Беллигейлу. Из всех крыс Канцелярии мистер Беллигейл, пожалуй, был наиболее пугающей и зловещей. Хладнокровный мертвец в неизменном чёрном костюме, обладающий способностью особенным образом улыбаться. Как улыбается задумчиво гробовщик, вперившись взглядом в фигуру, уже готовую примерить его товар.

Только не мистер Беллигейл!

Герти стиснул зубы. А что ещё остаётся, позвольте спросить? Ему нужны материалы дела Уинтреблоссома. Его собственного дела. Все оригиналы хранятся в архиве могущественного и упрямого «Лихтбрингта». Если он хочет уничтожить или подменить часть из них, остаётся лишь заставить проклятую машину выполнить его волю. А значит, ему нужен мистер Беллигейл.

Не в силах принять решение, Герти положил руку на телефонный аппарат. Быть может, есть и другой путь, которого он пока не видит… Надо всё хорошенько обдумать. Наверняка есть способ всё провернуть, не общаясь с мистером Беллигейлом. Должен быть. Думай, Уинтреблоссом, думай, старое ты пугало, безмозглая жестянка…

Звонок телефона раздался столь внезапно, что Герти от неожиданности едва не сорвал аппарат со стены. Вот до чего нервозность доводит, мистер Уинтерблоссом… Потребовалось несколько секунд, чтоб перевести дыхание, улыбнуться самому себе и снять эбонитовый наушник немного подрагивающей рукой.

— Полковник Уизерс, — произнёс он в микрофон твёрдым, хорошо поставленным голосом, — Слушаю.

Некоторое время трубка молчала, потрескивая. А потом чей-то голос, глухой и равнодушный, произнёс:

— Господин полковник, вас немедленно просит зайти к нему второй заместитель секретаря Канцелярии, мистер Беллигейл.

Не слушая ответа, голос пропал, как обрубленный. В трубке осталась лишь шуршащая колючая тишина, которая внезапно показалась Герти самым противным звуком на свете.

Осторожно повесив её на прежнее место, Герти попытался улыбнуться вновь. Но другой Гилберт Уинтерблоссом, отражавшийся в полированном чёрном эбоните, лишь беспомощно дёрнул губами, как подсечённая рыба.

* * *

Мистер Беллигейл, второй заместитель секретаря Канцелярии, писал.

Как у всех пишущих, особенно по роду службы, лицо у него было строгим и сосредоточенным. Но Герти знал, что даже в тот миг, когда господин второй заместитель оторвётся от своей работы, лицо его ничуть не переменится. У господина второго заместителя имелось лишь одно выражение лица на все случаи жизни, как и костюм, столь строгий и чёрный, что выглядел неуместным в любом окружении, кроме кладбищенского. Стальное перо в руке господина второго заместителя скрипело тревожно и громко, напоминая царапанье насекомого, запертого в спичечном коробке.

— Обождите, — сказал господин второй заместитель, не поднимая головы.

Герти принялся ждать.

Ожидание в этом кабинете само по себе могло сойти за пытку. Возможно, из-за того,