Моего внутреннего романиста также вдохновляла известная метафора: о чем бы ни шла речь, воспитание — это всегда поиски баланса между тем, что знаешь, о чем догадываешься, чего боишься и что воображаешь. Уверенности нет никогда, даже (а может быть, и особенно) в делах и вопросах больших, огромных, важных, со всеми их последствиями и отголосками. Но, увы, никто не может принять эти решения — или разбираться с последствиями, — кроме тебя. Высокие ставки плюс непознаваемость — отличная питательная среда для писателя.

Мой внутренний романист вдохновляется тем, насколько воспитание детей похоже на создание книг: никак не догадаешься, куда они идут, пока они туда не придут. Может казаться, что знаешь, но скорее всего ошибешься. Загонять и вынуждать их идти туда, куда они должны были идти в твоем представлении, бесполезно для всех заинтересованных сторон. Да, это вы написали и воспитали их — ну и что? — они идут в собственную сторону, независимо от вас. И хотя это страшно, так оно и должно быть.

Поэтому в начале нашего проекта мой внутренний романист был в отличном расположении духа. Зато внутренняя мама металась в панике. Эта внутренняя мама смотрела, как ее маленький мальчик преображается в маленькую девочку прямо у нее на глазах. В некоторых отношениях это было не страннее, не страшнее и не невероятнее, чем наблюдать, как растут дети, — всегда. В других отношениях это было немного страннее, страшнее и невероятнее. Я написала много, очень много слов, прежде чем поняла, что сильнее пугает именно в этой трансформации, чем во всех остальных трансформациях моего ребенка. Ответ оказался никак не связан с ним — с ней. Он оказался связан с остальными.

Я горжусь своим ребенком, но меня тревожит, как будут реагировать на нее другие — сегодня, и в следующем году, и потом, дальше на очень извилистой дороге, лежащей впереди. Я каждый день восхищаюсь тем, какая она яркая, и мудрая, и сильная, и уверенная, но меня заставляют каменеть страх и невежество, с которыми она наверняка столкнется на этом пути. Я переживаю из-за нее каждую секунду, когда она не у меня на глазах (и многие из тех секунд, когда рядом), так что в каких-то отношениях это удлиняет и без того длинный список забот. Одно из различий между романом и жизнью, по крайней мере применительно к воспитанию, заключается в том, что первый ты хочешь сделать опасным, непредсказуемым, полным опасных сближений, разбитых сердец и счастливо избегнутых катастроф. А последнюю? Последнюю хочешь видеть настолько бессюжетной, насколько возможно.

Итак, вот она, правда: эта книга — вымысел. Мой ребенок — не Поппи и не Клод. Я — не Рози. Есть ли у нас что-то общее с ними? Да. Но эта книга — акт воображения, упражнение в исполнении желаний, потому что исполнение желаний — еще один род занятий романистов. Мы воображаем мир, на который надеемся, и стараемся изо всех своих сил воплотить его в реальность. Я желаю своему ребенку и всем нашим детям мира, где они смогут быть теми, кто они есть, и стать своими самыми любимыми, благословенными, оцененными «я». Я переписывала это предложение дюжину раз, и оно никак не становилось менее сентиментальным, наверное, потому что оно и есть ответ на этот вопрос. Вот это — правда. Для своего ребенка, для всех наших детей я хочу больше вариантов выбора, больше тропинок сквозь леса, более широкого спектра нормы и безусловной любви. А кто не хочет?

Я знаю, что эта книга будет противоречивой, но… хотите честно? Все время забываю почему.

Для меня благословение, радость и честь называть Молли Фридрих и Эми Айнхорн — своими. Благодарю вас, благодарю обеих всем своим сердцем снизу доверху и до самой его глубины.

Спасибо также Люси Карсон, Аликс Кэй, Кенту Вульфу и Николь Лефебвр; Бобу Миллеру, Кэролайн Блик, Марлине Биттнер, Амелии Поссанзе, Лиз Кинан, Бену Томеку, Молли Фонсеке, Карен Хортон, Эмили Магон, Стивену Сайману, Керри Нордлинг, Марте Флеминг, Дэвиду Лотту, Лизе Дэвис, Рейчел Мэндик, Стейси Шерк, Мартину Квинну и всем изумительным людям из Flatiron Books, с которыми я только начинаю близко знакомиться и рада работать; Мэрион Дональдсон, Вики Палмер, Кейтлин Рейнор, Ханне Уонн и всем сотрудникам Headline Books, и всем замечательным коллективам, работающим над изданиями в разных странах мира; Дженни Шортридж, Кэтрин Малмо, Джулианне Бэгготт, Карен Хог, Приче «Пинг» Джокди, Сонгшри «Линг» Дживараттанавонг, Барбаре Кэтлин, Клэр Микер, Кевину О’Брайену, Андреа Данлоп, Джеффу Амбро, Гарту Стайну, Марии Семпл, Элизабет Джордж, Рут Озеки, Мэрион Дональдсон, сообществу Hedgebrook; и дополнительная куча благодарностей Кэрол Касселле, выдающейся романистке и врачу, единственной причине того, что я вообще способна писать о врачах.

Спасибо моим родителям, Сью и Дейву Френкелям, которые всегда абсолютно поддерживали книгу, меня и всех моих. Спасибо Дани, которая во многих отношениях и есть мое вдохновение: я так горжусь тобой! Спасибо (и это очень-очень слабо сказано) Полу (величайшему из людей) за столь многое, что у меня просто не хватает слов (а для кое-чего не знаю и названий).