— Менталы… — проговорил Павел. — Эти контактеры…

— Да, именно так. Если придерживаться простых схем, отбросив бесчисленные, не представляющие интереса мертвые миры, то можно сказать, что у мирового Древа есть корень, — Брахмир широким жестом охватил панораму на экранах, — и есть целых два ствола. Это не редкость даже для настоящих земных деревьев, так что аналогия должна быть тебе понятна. Один ствол — материальный, это твой мир, Павел. Второй — ментальный. О веточках, которые могли отрасти от него, я и догадываться боюсь, даже мы, наверное, сочли бы многие из них абсолютно чуждыми. Но сам ствол — как линия событий с наибольшей вероятностью — все же населен людьми. Ты встречался и говорил с ними. Что бросилось тебе в глаза в первую очередь?

— Ну… — Павел попытался сосредоточиться. — Они сильные. Эти их игры с реальностью…

— Не то!

— Они… во многих вопросах наивны, как дети, и даже более. Я бы сказал, что они выросли в условиях идеального общества…

— Уже ближе. Но все-таки не то.

— Тогда говори сам! — вскипел Павел.

Гиперборей не обиделся.

— Главное в том, что вы вообще говорили, Павел. Это значит, что, несмотря на все отличия, их образ мышления, их цели и их побуждения доступны нашему пониманию. Некоторые лидеры Ассамблеи, как мы видим теперь, сделали из этой предпосылки ложные выводы о том, что менталы мыслят так же, как сами члены четверки. То есть, озабочены в первую очередь повышением своего индекса вероятности.

— Повышением индекса… — повторил Павел, и на его лице вдруг отразилось понимание, которого Брахмир, похоже, ждал с самого начала монолога. — То есть, это значит…

— Да, верно. Это значит, что у нашего ствола вероятностей — у твоей Земли, Павел, — тоже есть индекс. Он огромен. Его невозможно поколебать усилиями атлантов или смарров и даже объединенными усилиями всех существующих ветвей, сколько их есть. Но люди из… гм… альтернативного ствола теоретически могут добиться нуллификации твоего мира, а значит, и всех образованных им ветвей. Это главная причина сегодняшнего кризиса.

Что должен испытывать человек, считавший свой дом неуязвимым, и вдруг обнаруживший его построенным на пороховом погребе, к которому уже подбирается маньяк с зажигалкой? Панику? Ужас? Порыв спасти и защитить?..

С некоторым удивлением Павел осознал, что ничего этого не было. Может быть, потому, что видеть крушение и куда менее абстрактных, чем какой-то там индекс вероятности, идеалов ему случалось не в первый раз. А может быть, потому, что озвучивший угрозу гиперборей и сам был слишком спокоен.

Впрочем, возможно, эмоции еще нахлынут позже, пока же в голове теснились лишь новые вопросы.

— Ты ведь не считаешь менталов угрозой, слуга? — проговорил Павел. — Почему?

— Потому что, в первую очередь, не считаю их глупее себя. Корень и оба ствола — основа мирового Древа. Никто не знает, каким образом они связаны. Быть может, если срубить один ствол, второй тоже рухнет, лишившись поддержки? А если нет, то как скажется на нем глобальное перераспределение индекса? Ведь этот процесс гораздо сложнее, чем просто «всем поровну». Тот, кто хоть немножко способен чувствовать ткань мироздания, ее дрожь в тот миг, когда рушатся миры, не станет играть в такие игры.

— А тот, кто неспособен? — ухватился Павел. — Атланты? Ящеры?

Индейцев он почему-то не счел нужным упомянуть.

— Мы не знаем этого точно… — начал слуга, но резкий и какой-то чуждый окружению звонок мобильного телефона прервал его.

Градобор полез за трубкой, и в то же время зазвонил телефон Павла. Он оглянулся, нашел свою одежду на стуле, и, путаясь в складках плаща, извлек аппарат из кармана куртки.

— Алло, Паша? Потапов беспокоит. Как быстро ты сможешь приехать?

— Я? — Павел с трудом вспомнил, что отпрашивался сегодня домой. — Это смотря зачем.

— Эхтинор вызывает нас на совещание Совбеза. Обоих. В общем, двадцать минут тебе на дорогу, потом Миша проводит. Не задерживайся…

Он отключился. Одновременно спрятал аппарат и Градобор.

— Кто созывает? — осведомился у него слуга Общины.

— Атланты и ящеры. Сегодня это становится правилом.

— Повестка?

— Обсуждение текущей ситуации. Это может означать все, что угодно — от нового плана задержания контактеров до обвинения в хищении карты.

Брахмир согласно кивнул.

— Сейчас в Общине двадцать пять меченосцев вместе с тобой. Посоветуй остальным быть готовыми выступить по сигналу.

— Я посоветую им это, слуга.

— А тебе, землянин, — Брахмир повернулся к Павлу, — лучше на время покинуть здание Ассамблеи.

— Я бы рад, — признался Павел, — но Эхтинор вызывает и меня.

Слуга приподнял брови в удивлении, посмотрел на Градобора. Проговорил:

— Настоятельно посоветуй меченосцам… — и снова к Павлу: — В таком случае, идем. Я не знаю, чем помогут тебе новые знания, но Мироздание мудро и ничего не свершает понапрасну. Настает время понять его планы.

— Две минуты, — попросил Павел. — Мне надо переодеться.

Видимо, шеф звонил с улицы, потому что к лифту они подошли одновременно — Потапов со стороны вестибюля, двое гипербореев и Павел от двери Общины. Потапов посмотрел на своего сотрудника взглядом, обещавшим серьезную разборку, но при посторонних не произнес ни слова. Лишь коротко кивнул ассамблейщикам:

— Слуга Брахмир. Градобор… Извините, я полагал, вас нет на Земле.

— Вы правильно полагали, — Брахмир кивнул в ответ. — Я вернулся из Общины час назад.

Потапов посмотрел на слугу и поправился:

— Нет, я имел в виду Градобора. Я звонил ему по частному вопросу около половины пятого, но соединение не прошло.

— Половина пятого? — переспросил Павел. — Вы не поверите, шеф, но в это же самое время я звонил вам. Ваш аппарат поддерживает функцию переадресации?

— Что?.. Да, конечно. А в чем дело?

Градобор улыбнулся.

— Ты был прав, Павел. Ошибка соединения.

Тот пожал плечами.

— Или замысел Мироздания. Одно из двух.

Потапов и Брахмир по очереди оглядели своих подчиненных, потом в недоумении посмотрели друг на друга.

— Мы объясним, — пообещал им Градобор. — Чуть позже.

Двери лифта, наконец, раскрылись, и все четверо без лишних слов погрузились в кабину.

Из всех рас Ассамблеи инки лучше всех умели создать нужный антураж. Возможно, поэтому зал заседаний Совета Безопасности когда-то разместили на их этаже. Изобретать велосипед краснокожие дизайнеры не стали: не такое уж большое помещение было разделено на четыре сектора, в каждом из них располагалось по десятку кресел тремя ярусами. Если цвета секторов являлись излюбленными оттенками рас — Павлу было чему удивиться. То, что сами инки предпочитали золото, а гипербореи глубокую синеву снега в безлунную ночь, было вполне объяснимо. Но почему атланты сочли своим любимым цветом темно-коричневый? А болотно-зеленый оттенок сектора ящеров и вовсе можно было счесть за открытую насмешку, но сами смарры на это, конечно, плевать хотели.