быстро сориентировалась и добавила телефонную подсказку: «Нажмите один, если вы звоните по поводу “Нетскейп”». Не подозревая об ажиотаже, сбитый с толка Кларк уставился в свой монитор в 9 часов утра по тихоокеанскому времени, через два с половиной часа после начала торгов на Восточном побережье, и увидел, что акции застыли на цене 28 долларов. Он позвонил брокеру в «Морган Стэнли», и тот заявил, что имеется «торговый дисбаланс». Не совсем понимая, что это значит, Кларк задумался, не провалилось ли первичное размещение акций.

Впрочем, словосочетание «торговый дисбаланс» даже отдаленно не передавало обстановку и атмосферу в отделении «Морган Стэнли» в Нью-Йорке. Там было около двухсот «рабочих станций», за каждой сидел трейдер, отчаянно пытавшийся ответить на несколько телефонных звонков одновременно, и все эти звонки касались исключительно акций «Нетскейп».

Вскоре после первого звонка Кларка брокер перезвонил клиенту и сообщил, что цена на открытии составила 71 доллар за акцию; это означало, что собственный капитал Кларка стремительно превысил полмиллиарда долларов и что компания привлекла намного, намного больше средств. Если цитировать название одной из глав в мемуарах Кларка, «миллиард – это лучшая месть»732.

Джерри Гарсия, солист группы «Грейтфул дэд» [188], умер в тот же день от сердечного приступа. По слухам, его последние слова были таковы: «Нетскейп» стартовал… Сколько-сколько?»733

Глава четырнадцатая

Барышники цифровой эпохи

Мы не встаем каждое утро, думая, что дела идут плохо.

Роджер Эйлс734

Причину, по которой довольно часто игнорируются очевидные признаки возникновения пузыря (в особенности это бросается в глаза в случае с «мусорной кучей» бухучета компании «Энрон»), можно описать всего двумя словами: «инвестиционные банкиры». За последние несколько десятилетий это словосочетание сделалось общепринятым сокращением понятия «те, кто зарабатывает неприлично большие деньги». Когда инвестиционный банк проводит первичное размещение акций (IPO), он получает комиссию в размере от 5 до 7 процентов от выручки. Так, «Нетскейп» выплатил банкирам 130 миллионов долларов, а компания «Вебвэн» – 375 миллионов долларов; позднее на IPO и вовсе зарабатывали миллиарды. Отдельным сотрудникам доставались изрядные куски этого пирога. Когда в 1998 году Фрэнк Кваттроне перешел из «Морган Стэнли» в «Креди сюисс», его личная доля от этого источника доходов в следующем году выросла приблизительно до 100 миллионов долларов735.

Одним из наиболее удивительных отличий эпохи доткомов было превращение в знаменитостей ранее скромных биржевых аналитиков, которые до 1990-х годов трудились фактических анонимно в недрах инвестиционных компаний за крайне умеренную плату. Пузырь доткомов вознес некоторых из них настолько высоко, что они встали вровень с суперзвездами спорта и кинематографа, а широкая публика жадно ловила каждое их слово по поводу перспектив того или иного доткома. Самыми известными в этой группе «звездных аналитиков» были Мэри Микер из «Морган Стэнли» и Генри Блоджет из компании «Меррил Линч». Однако проблема заключалась в том, что одни и те же компании выпускали акции и облигации, а также нанимали людей, которые «анализировали» эти акции и облигации.

Финансовая индустрия – это восьмисотфунтовая горилла [189] экономики США, она обеспечивает почти пятую часть как ВВП, так и стоимости фондового рынка. Поскольку инвестиционный банкинг представляет собой важнейший источник доходности, аналитики, которые не подыгрывают назойливым призывам «покупать», вполне могут подвергаться давлению, что узнал на собственном опыте Джон Олсон, отвечавший в «Меррил Линч» за рекомендации по акциям «Энрон».

Руководители «Энрон» тщательно отслеживали курс акций компании; особенно пристально следил за происходящим Фастоу, реализация схем которого зависела от курса акций. Основным направлением инвестиционного банкинга здесь являлось размещение облигаций, которые поддерживали головокружительную глобальную экспансию компании. Эти размещения приносили инвестиционным банкам огромную прибыль, о чем «Энрон» не переставал напоминать банкирам. Один аналитик признавался, что в компании ему сказали: «Наш инвестиционный банкинг стоит более 100 миллионов долларов в год. Вы получите часть этой суммы, если дадите правильные рекомендации клиентам»736.

К несчастью для Олсона, он не последовал этой инструкции. В отличие от Джеймса Чаноса, заподозрившего мошенничество, Олсон не питал враждебных чувств к «Энрон»; он просто отмечал, что не понимает систему бухгалтерского учета в компании: «Они не раскрывают подробностей того, как зарабатывают деньги… Лично я не знаю приличного аналитика, который смог бы по-настоящему анализировать деятельность “Энрон”»737. Председатель совета директоров компании Лэй презирал Олсона, в его записке на имя Дональда Сандерса из «Меррил Линч» говорилось: «Дон, Джон Олсон ошибался насчет нас больше десяти лет подряд и продолжает ошибаться с заядлым упорством». (Когда Сандерс показал эту записку Олсону, тот сказал, что он, конечно, человек старый и никчемный, зато, по крайней мере, знает, что упорство бывает «завидное», а не «заядлое»738.) В конце концов парочка инвестиционных банкиров нажаловалась на Олсона президенту компании «Меррил Линч» Герберту Эллисону, и тот извинился перед Лэем. Олсона убрали, но сама «Меррил Линч» и не подумала отказаться от сотрудничества с «Энрон»739.

На протяжении 1990-х годов различные версии спектаклей а-ля «Меррил Линч» / «Энрон» / Олсон разыгрывались тысячами актеров на сотнях сцен; сценарии внешне отличались, но сюжетная линия оставалась неизменной, поскольку биржевые аналитики пренебрегали своими навыками и принимались усердно нахваливать инвестиционных банкиров. В одном исследовании приводится обзор более пятнадцати тысяч биржевых отчетов за 1997 год: менее 0,5 процента из них содержали рекомендации по продаже акций740.

* * *

Наряду с теми, кто организует финансовые мании, важнейшим их участником оказывается инвестирующая публика. В годы накануне интернет-пузыря все больше и больше американцев подавалось в инвестиционные менеджеры для самих себя; это объяснялось, прежде всего, общим ростом доходов в стране, но было и кое-что еще – людям приходилось так поступать.

За десятилетия после краха 1929 года экономика и социальная структура США претерпели глубокие изменения, главным из которых было постепенное увеличение продолжительности жизни и, как следствие, повышение пенсионного возраста. Когда Отто фон Бисмарк внедрил идею пенсий по старости в Германии в 1889 году, средняя продолжительность жизни взрослых европейцев составляла сорок пять лет; тогда мало кто доживал до семидесяти, да и семьи обычно заботились о своих пожилых. К концу двадцатого столетия американцы стали считать, что пенсия может длиться более трех десятилетий, а растущая географическая мобильность часто делала невозможным прямой внутрисемейный уход за пожилыми. Все эти факторы увеличивали нагрузку на работников, желающих обеспечить себе, как принято говорить, достойную старость.

Наиболее удачливые американцы делали карьеру в крупных компаниях, которые предоставляли сотрудникам так называемые пенсионные планы с регулярными выплатами и обыкновенно содержали пожилых сотрудников (как правило, вместе с их супругами) до