остается в тени; а кто-то этих трансформаций избегает. И наконец, надо постараться максимально достоверно передать атмосферу этих моментов, то есть все то, что делает их столь узнаваемыми для людей, их переживших: места, имена, названия акций, разного рода публикации, конфликты и т.д. Атмосфера – это все, что позволяет индивидам идентифицироваться с тем или иным периодом или местом.

Исследовать такие моменты – значит попытаться понять, каким образом запускаются и разворачиваются эти резкие изменения. Как самые разные акторы начинают в них участвовать; как с виду пассивное общество вдруг становится крайне активным; и как, наконец, индивидуальное или коллективное действие может привести к реальным трансформациям. Такие моменты важны еще и тем, что на основании постоянно меняющейся ситуации сложно предвидеть, что за ними последует дальше. Места, бывшие прежде в центре внимания, быстро исчезают, тогда как другие, когда-то более скромные, выживают и со временем становятся более важными. За очевидными для всех переворотами скрывается то, что представляет собой преемственность, наследие, что проявляется в деятельности некоторых индивидов, проступает через сохраняющиеся личные отношения между настоящим и прошлым. И это можно уловить, лишь изучая траектории, которые еще не пройдены до конца, высвечивая персонажи и группы, чье существование было эфемерным, но придало этим трансформациям особые черты и особую динамику.

Втягивание в политическую деятельность – один из способов, с помощью которых акторы участвовали в изменениях в тот момент, когда институции быстро трансформировались, но было неясно, к чему это все приведет и у кого в руках находятся рычаги институциональной трансформации, творчества или разрушения. Траектории тех, кто были вовлечены в политику, особенно интересны в случае, представленном в этой книге, – поскольку формы оппозиции сильно менялись в зависимости от целого ряда факторов: контекстов, поля возможностей, избранного типа участия в деятельности режима; и сами эти факторы, в свою очередь, претерпели трансформации. До 1985 года и даже некоторое время спустя в Западной Европе считалось, что единственной формой оппозиции является диссидентство. Считалось, что именно эта форма индивидуального активизма (опиравшаяся, впрочем, на широкие сети) демонстрировала недостатки системы и ее хрупкость. Но представленная работа показывает, насколько малое значение в 1985-м и следующие за ним годы имели диссидентские кружки. На авансцене появились новые группы, которые зачастую находились в оппозиции к диссидентству. Это свидетельствует о подвижности форм выражения несогласия. Некоторые акторы, вышедшие из диссидентства, развили активность во время Перестройки и даже смогли измениться сами – во имя продолжения этой деятельности (вспомним хотя бы создателей и активистов общества «Мемориал», по сей день играющего важную роль). Но все-таки часто именно новые активисты занимали место прежних оппозиционеров.

Таким образом, эта книга содержит размышления, предмет которых выходит далеко за пределы российской проблематики. Здесь показано, как конкретизируются специфические формы оппозиции, как за короткий отрезок времени кристаллизуются различные мнения, формировавшиеся на протяжении жизненных траекторий. И, в частности, насколько быстро незначительные различия в способах действия, в представлениях и анализе политических ситуаций, в позициях по отношению к конкретной власти способны вылиться в радикальные разрывы. В такие моменты возможно, с одной стороны, сотрудничество с властью в виде новых форм участия, а с другой – прямая оппозиция режиму. Становится сложно найти ориентиры, чтобы как-то классифицировать эти позиции («левым» или «правым» является тот или иной деятель, «консерватор» он или «реформатор», какую политику он будет вести, какое видение власти сможет он предложить), и любые наименования неизбежно оспариваются, еще не успев утвердиться. Такая неустойчивость наводит на размышления о смысле того или иного активизма, о генезисе специфических политических форм. Она позволяет также найти плодотворный подход к пониманию современной России, сущности оппозиций и консенсусов, которые в ней устанавливаются.

В этом смысле один из главных выводов настоящей работы («аппаратчики» по-прежнему остаются у рычагов политической власти) представляется очень важным для понимания российского настоящего. «Аппаратчикам удалось остаться у власти, завладев демократической оппозицией». Это утверждение может показаться весьма пессимистичным, особенно когда мы читаем его продолжение: «неформальное движение […] оказалось снято с повестки дня и поделено на части значимыми фигурами из аппарата […] а потом и вовсе исчезло в вихре перемен». Тем не менее этот пессимизм нюансирован, и книга вовсе не приводит нас к выводу о простой инструментализации акторов нарождающегося гражданского общества властями предержащими. Неопределенность, господствовавшая на протяжении всего этого периода, отсутствие точных ориентиров привели к множественным реконфигурациям политического пространства. Это изменило саму природу общественной деятельности, породило динамику, вынудившую людей, удержавшихся в аппарате, избирать новые способы действия. Краткосрочные последствия всех этих движений, всей той длившейся несколько лет крайне насыщенной политической и общественной жизни могут показаться малозначимыми на фоне того, с каким жаром некоторые тогда отдались этому политическому процессу. Однако важность последствий в долгосрочной перспективе бесспорна. Она касается не столько индивидуальных траекторий, сколько возможных вариантов общего будущего. До того, как случился описанный здесь период бурной политической активности и развились эти способы действия, многие сценарии были просто невообразимы.

Итак, эта книга – замечательное исследование, описывающее историю настоящего времени, которое, однако, уже удаляется от нас, по мере того как тают следы энтузиазма и разочарования, уходят в прошлое моменты развития публичных дебатов и интенсивных противостояний. Но это еще и книга-источник, книга-свидетель, поскольку она дает нам доступ к интервью со многими действующими лицами этой истории, к точному воспроизведению значимых моментов, неожиданных появлений и исчезновений новых персонажей публичной сцены. Интервью, проведенные в самом начале 1990-х годов, представляют собой уникальные свидетельства той эпохи, которые сегодня собрать уже было бы невозможно. Хотя многие акторы этих перемен еще живы – кто-то из них активен, а кто-то ушел в тень, – сегодня они не дали бы такую же оценку 1985—1990 годов, как тогда, когда СССР только что распался, а Борис Ельцин громко и победоносно объявлял себя преемником демократического движения и неформальных клубов.

Мы уже упомянули о важности «атмосферы» для описания и понимания исторических моментов. Именно эту совокупность знаков каждый a posteriori распознает как выражение той или иной эпохи, того или иного места. И эта подошедшая к своему завершению книга, помимо того знания, которым она нас обогатила, воспроизводит также атмосферу второй половины 1980-х годов. Поэтому ее читаешь как отображение некоторых особых моментов, сразу узнаваемых теми, кто их пережил. А в процессе чтения, за строгим анализом и концептуализациями вдруг с удивлением обнаруживаешь роман об эпохе – и без остатка погружаешься в те события, благодаря которым переход от СССР к современной России можно считать одним из знаменательнейших эпизодов истории XX века.

Библиография

Общие источники по