высокими университетскими званиями, будет больше шансов доминировать в «отраслевом» консалтинге; те, кто занимают (или занимали) позиции в журналистике, с большей вероятностью будут доминировать в «предвыборном» консалтинге. Некоторые депутаты и чиновники исполнительной власти также профессионализировались в сфере, которую были призваны регулировать в 1990—1993 годах. К этому первому опыту они зачастую прибавляли и другие знаки легитимности, получив вузовский диплом или позицию в науке и образовании: российская власть продолжает рекрутировать своих советников в академической среде. Некоторые бывшие неформалы-демократы создали собственные экспертные институты, играющие в каком-то смысле ту же роль, что в начале 1990-х играли партии, позволяя своим руководителям оставаться заметными в политическом поле благодаря кумулятивной коллективной идентичности. Но в отличие от партий они все чаще становятся для своих основателей способом заработка.

Среди специалистов по предвыборным кампаниям, так называемых «политтехнологов», обнаруживается много неформалов из первой когорты. Эти акторы, непрерывно менявшие политическую идентичность начиная с 1987 года, стали специалистами по конструированию политической идентичности других. Признание приходит к их профессии в период президентских выборов 1996-го.

Эта кампания предстает совершенно в ином свете, нежели кампания 1991 года, в которой явно лидировал Ельцин, пользующийся поддержкой «Демократической России». В 1996 году, за шесть месяцев до выборов, коммунисты лидируют в опросах, а за Ельцина собираются голосовать лишь 5%. Окружение президента, поколебавшись некоторое время, не отменить ли эти выборы вообще, решает начать последний и решительный бой, мобилизовав предпринимательские круги, в первую очередь «олигархов», контролирующих СМИ, и советников по предвыборным стратегиям. Победа Ельцина венчает собой восхождение этой новой профессии, заслугам которой приписывается «чудо» решительного переворота в ситуации. Организаторы из «Демократической России» тоже приняли участие в этой кампании, но оказались вытеснены новыми «политтехнологами». Их компетенция «профессионалов избирательных кампаний» теперь уже не признается Кремлем. Положение Ельцина в 1996 году требовало введения новых компетенций: речь зашла не о том, чтобы «мобилизовать массы» против «власти», а о том, чтобы умело организовать пропаганду в масс-медиа за действующего президента. А в этой работе преимущество получили те акторы, которые уже переквалифицировались в журналистику или консалтинг. Возможно, вторая когорта оказалась не такой мобильной, чтобы уловить, каковы текущие изменения и новые ставки предвыборной деятельности.

«Политтехнологи» без колебаний разыгрывают театральные постановки. Они настаивают на технической, рациональной и манипулятивной стороне своей работы – в отличие от первых организаторов кампаний, которые производили впечатление импульсивных «энтузиастов». Ощущение техничности усиливается за счет заимствования англоязычных терминов («public relations» или «PR», «image makers», да и само выражение «политическая технология» приходит из Соединенных Штатов[566]). Консалтинговые фирмы дают себе столь же говорящие названия: Павловский окрестил свою организацию «Фонд эффективной политики» (ФЭП, создан в 1995 году); один из бывших руководителей «Демократической Перестройки» И. Минтусов назвал свой консалтинговый институт «Никколо М» (от Макиавелли). И хотя здесь можно усмотреть и некоторую долю насмешки, от всех этих наименований исходит дух профессии, для которой «цель оправдывает средства» и которая получает подспудное влияние на политиков. Кстати, появление Путина в рядах претендентов на высшую власть в стране часто представляется как маневр, совершенный этими теневыми советниками. На самом деле эти предприниматели вовсе не могущественные манипуляторы; они находятся в положении зависимости, в частности финансовой, от носителей власти, особенно когда им удается дойти до ее высших эшелонов.

Врезка 15

Российский избирательный рынок: некоторые факты

Объем избирательного рынка и часть, которую удерживает на нем Кремль, трудно поддаются оценке. По мнению И. Минтусова, затраты на предвыборную кампанию кандидатов в депутаты Государственной думы в начале 2000-х годов составляли 200 000—300 000 долларов, то есть примерно по доллару за голос. Бюджет рекламы и маркетинга составляет 80% этой суммы, а консультанты получают остальные 20%[567].

Если взять предвыборную кампанию 2003 года, то затраты депутатов-некоммунистов (400 человек) можно оценить в 100 миллионов долларов, 20 миллионов их них составляют гонорары консультантов. По списку Кремля в Думу прошли 220 кандидатов; на них, таким образом, было затрачено 55 миллионов долларов, причем 11 миллионов из них – это гонорары консультантов.

Исходя из тарифа 1 голос = 1 доллар на президентских выборах 2000 года (что вовсе не очевидно), затраты на кампанию кремлевского кандидата могли приближаться к 40 миллионам долларов, из которых консультантам досталось 7,5 миллиона.

Внешним советникам исполнительной власти очень редко удается превратить свою позицию в официальную должность. Власть не особенно склонна давать им возможность утвердить свое господство на их собственном поле. Конечно, экстернализация функции эксперта способствует автономизации этой новой сферы компетенции, однако она не дает доминирующим в этой сфере экспертам возможности захватить частицу власти в свои руки.

Неформалы первой когорты в начале Перестройки стремились влиять на политический выбор и лелеяли надежду изменить структуру советского общества. Сегодня те, кто стали стратегическими советниками, конечно, оказывают некоторое влияние на правителей, однако никоим образом не вмешиваются в выбор политической линии. Поле власти для них по-прежнему закрыто; они остаются предпринимателями на службе политиков.

Карьеры в экономическом поле

Проведя некоторое время в депутатском корпусе, некоторые неформалы-демократы стали пробовать себя в мире бизнеса. В награду за услуги, оказанные во время предвыборных кампаний, им предоставили должности на крупных предприятиях, где они принялись за осуществление программы приватизации[568]. Впоследствии они встали во главе частных фирм, образовавшихся в результате раздела бывших госпредприятий. А. Головков (из второй когорты) занимается приватизацией сектора страхования. В свою бытность советником Г. Бурбулиса он, как мы помним, организовал аппарат правительства реформ (1991—1992). После избрания в Госдуму в 1993 и 1995 годах по спискам, поддержанным исполнительной властью, заседает в Комитете по бюджету, налогам, банкам и финансам. С 1998 по 2002 год он является генеральным директором «Росгосстраха» – государственной страховой компании, и в 2001-м объявляет о продаже 49% ее капитала. В следующем году становится во главе страховых и инвестиционных компаний, принадлежащих «ЛУКОЙЛУ»[569]. Эта экономическая карьера находится в тесной корреляции с его деятельностью в политическом поле: во время предвыборных кампаний – президентской 1996 года и в Госдуму 1999-го – Головков использует свои таланты организатора кампаний на службе у исполнительной власти. В 1999 году руководит кампанией пропрезидентского списка «Единство». В марте 2004 года он назначен заместителем руководителя аппарата правительства, а затем руководителем секретариата заместителя председателя правительства РФ.

Среди немногих бывших неформалов-демократов, которые переходят на работу в частные фирмы, обнаруживаются члены только второй когорты, хорошо социально интегрированные и, как мы уже сказали, еще до Перестройки имевшие особое «карьерное чутье». Тем не менее они занимают не самые высокие позиции