уйду отсюда без удостоверения, я сам, лично, прокляну себя на веки вечные, да так, что проклятие падет в том числе и на моего нерожденного ребенка.

Я спрятал удостоверение в карман.

– Я готов, Юрий Владимирович, – сказал я. «Но готовы ли вы?». – У меня будет ещё одна просьба.

– Я не золотая рыбка, Виктор, – с легкой улыбкой напомнил Андропов.

– Это по этому делу, – объяснил я. – Хотя и опосредованно. Мне хотелось бы встретиться с Вячеславом Михайловичем Молотовым и с Георгием Максимилиановичем Маленковым.

– Зачем??

Кажется, мне удалось по-настоящему удивить всесильного главу «кровавой гебни».

– Хочу поговорить с ними про сталинские репрессии конца тридцатых, – сказал я. – Хочу узнать из первых рук, что тогда произошло, чтобы понять, как этого можно избежать. Иначе придется опираться на труд писателя Солженицына, а это... это будет не совсем правильно. Всегда желательно обращаться к первоисточникам.

Я смог выдержать долгий изучающий взгляд Андропова и ни разу не моргнуть.

– Любопытная просьба... – сказал он задумчиво. – Но... я поговорю кое с кем... потом передам тебе ответ. Такое тебя устроит?

– Конечно, Юрий Владимирович... и ещё – пусть ваши люди не слишком запугивают этих женщин, – я кивнул в сторону раздачи. – Они не виноваты в том, что оказались не там и не тогда. И уж тем более не виноваты, что их столовая оказалась на моем пути. К тому же здесь действительно вкусно кормят.

Он улыбнулся.

– Это могу пообещать без всяких разговоров, – ответил он. – Но беседу с ними проведут... сам понимаешь.

Я понимал.

[1] Мультфильм «Приключения Мюнхгаузена. Павлин» – третья часть тетралогии, снятой на «Союзмультфильме» в 1973-1974 годах.

[2] На самом деле Бендер в «Золотом теленке» говорил иначе: «Полное спокойствие может дать человеку только страховой полис, это вам скажет любой агент по страхованию». Но парафраз этой цитаты – одно из проявлений «эффекта Манделы». «Люк, я твой отец» – из той же оперы.

Глава 20. «Не браните меня, не гоните»

– Проходи, Виктор, садись, рад тебя видеть! – полковник Денисов встретил меня чуть ли не на пороге своего кабинета и изо всех сил изображал радушного хозяина.

Меня такое его внимание к моей персоне немного напрягало, но я сделал вид, что такое происходит не в первый раз. Поздоровался – и сел на тот стул, который считал «своим». Денисов устроился напротив и молча уставился на меня.

Андропов меня обманул. Вряд ли нарочно, просто глава КГБ не рассчитал, сколько времени потребуется его подчиненным на подготовку приказа о моём переводе в центральный аппарат и его согласование со всеми заинтересованными лицами. Так что сам приказ появился на свет только утром в пятницу, о чем мне и сообщил наш кадровик. А сразу после него меня вызвал к себе Денисов.

Остаток предыдущего дня я бы не смог восстановить в памяти даже при большом желании. Выйдя из столовой, я не пошел в особняк московского управления, а вместо этого прогулялся по Неглинной до Бульварного кольца, посмотрел в обе стороны – и повернул направо. Добрался до Кировских ворот, посидел на лавочке, посмотрел, как детишки кормят лебедей на Чистых прудах, да и отправился обратно, пройдя немного по Кирова и свернув в паутину переулков, которые вывели меня прямо к нашему зданию.

Там никто не удивился моему появлению. Дежурный на входе равнодушно посмотрел на моё удостоверение, коллеги спокойно здоровались и глупых вопросов не задавали. У меня складывалось впечатление, что о моём увольнении вообще знали только три человека – я сам, Денисов и Андропов. Правда, если верить Максу, это было совсем не так, но никаких признаков этой осведомленности я не видел.

А потом я, кажется, провел несколько часов, разбирая новые поступления по делам, которыми занималась моя группа – «сам начинал, сам и доводи до конца», – хотя мало