Они выходят из коридора сексуальных причуд в бар с красной кожаной мебелью и сценой, на которой какая-то любительница караоке измывается над хитом девяностых. Все официантки изображают мужчин в наглаженных костюмах, с мальчишескими прическами. Майлс морщится, осознав, что стеклянная витрина за стойкой заполнена не бутылками, а фаллоимитаторами.

– Это что, секс-клуб? – спрашивает он.

– Кябакура[109], – говорит Лу́на. – Выпивка, кабаре, караоке, привлекательная девушка, внемлющая каждому твоему слову, готовая пленить и очаровать тебя своим остроумием. Удовольствие на любой вкус, мы никого не судим. А если захотите в постель, это уже строго между вами и вашей знакомой.

– Даллас? – Мама увядает, силы у нее на исходе.

– Сюда.

Лу́на открывает дверь слева от сцены, которую Майлс ни за что бы не заметил. Они поднимаются по винтовой лестнице и проходят в боковое крыло, где группа женщин, одетых водопроводчиками, поправляет натянутые на искусственные выпуклости в промежностях комбинезоны.

– А это что за смазливая мордашка? – говорит высокая девица, пытаясь схватить Майлса за подбородок. Вблизи он может прочитать лозунг, написанный на кармане ее рубашки: «Водопроводчик Большой Билл! С нашей помощью у вас забьет фонтан!»

– Осади назад, Луиджи, – мягко останавливает ее Лу́на.

– Ему тринадцать лет, оставьте его в покое! – огрызается Коул.

– Ух! Мамаша, его нужно отдать в фотомодели! Приводите его сюда, когда он станет совершеннолетним!

– Не обращайте внимания на этих кретинок, – говорит Лу́на. – Они слишком вживаются в роль.

Проходя мимо гримерных, Майлс старается не смотреть на артисток и их наряды, оскорбление памяти мужчин. Они снова поднимаются по лестнице и наконец заходят в дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен».

Хочется надеяться, что это Даллас, склонившаяся за столом. Свет проникает сквозь ее редеющие пепельно-серые волосы, образуя нимб и подчеркивая форму черепа. Не ангел, а ведьма. Старая, дряхлая, немощная карга в блестящем трико из зеленого велюра.

Даллас откладывает ручку и смотрит на вошедших поверх очков.

– Вы, должно быть, наши африканцы. Хм. Я автоматически предположила, что вы будете черными.

– Мне часто приходится с этим сталкиваться, – говорит мама.

Старуха с трудом поднимается на ноги и ковыляет к ним, тяжело опираясь на палочку. Помимо воли Майлс замечает, что рукоятка у палочки в виде серебряного члена.

– Значит, это из-за вас столько шума, да? Не считай себя чем-то особенным. У нас тут работают полно мужчин-трансвеститов. Хотя ты будешь первым производителем спермы.

– Но они же не настоящие мужчины!

– Майлс! – Мама потрясена, это написано у нее на лице. – Где твое воспитание!

– Нет, я хочу сказать, они… просто… – Он осекается. Ему хочется закончить: «Церковь учит, что тело – это храм, созданный богом для того, чтобы человек жил в нем, и нужно верить в его любовь и в то, каким он тебя сотворил». Но затем он вспоминает Щедрость и то, как она топила эту частицу себя до тех пор, пока та не утонула. Спасательный круг наоборот. Он сбит с толку, он устал постоянно быть в бегах. И еще ему хочется есть.

– Вы торгуете секс-рабынями? – спрашивает Майлс, стараясь развернуть все наоборот, унять бурление у него в желудке, стиснутом Раковыми пальцами.

Даллас ошеломлена, затем она широко улыбается, открывая желтые зубы.

– Ха! Давай выясним все начистоту. Нет, извини, вынуждена тебя разочаровать.

– Мы все лицензированные хозяева, благодаря Закону о сексе! – вставляет Лу́на. – Мы платим за право ставить здесь свои спектакли. Слишком много, как кое-кто считает.

– Надеюсь, ты не относишься к этим «кое-кому», – замечает Даллас, поднимая одну выщипанную бровь.

– Я тут ни при чем, леди-босс! Я счастлива, словно устрица!

– Снова ты о своем влагалище? – скрипит карга. – Кстати, дорогие, вы сами почти совсем голые. Лу́на, окажи любезность, снабди этих замечательных людей какой-нибудь одеждой. Есть хотите? Принеси меню. Еда у нас хорошая, на «Мишленовскую» звезду[110]. Неофициально, поймите меня правильно, но мы знаем, чего хотят наши клиентки. Наши завсегдатаи – классные возбужденные стервы.

Майлс хмурится, и Даллас хихикает.

– Не воспринимай все так серьезно, малыш! Это же чистые фантазии. И как знать, иногда расцветает романтическое чувство. Настанет день, и ты полюбишь. Это так прекрасно. А сейчас мы с твоей мамой должны заняться делом. Нам нужно обсудить детали трансатлантического путешествия. Не хочешь сбегать вместе с Лу́ной? Она подберет вам какую-нибудь одежду, даст чем перекусить и покажет, где устроиться на ночлег.

Майлс сверлит мать лазерными лучами своих глаз, показывая всем своим видом: «Не заставляй меня идти вместе с ней, разве ты не видишь, что здесь происходит?» Но мама уже подпала под ведьмины чары, она опускается в кресло.

– Все в порядке, Майлс. Здесь мы в безопасности. Так сказала Кел.

– Выпить не хотите? – предлагает Даллас. – Ухаживайте за собой сами. Мне нельзя чересчур перегружать ногу. Артрит – страшная штука. Когда слишком много времени работаешь на высоких каблуках, суставы безнадежно калечатся.

– Вы были танцовщицей? – Коул наливает себе виски из графина на столике, глядя на фотографии на стене, изображающие молодую крашеную блондинку в джинсовой жилетке и высоких ковбойских сапогах – и только, оглядывающуюся через плечо назад, на свою голую аппетитную попку. Черно-белая фотография придорожного бара, вырезка из газеты за 1997 год: «Заместитель мэра Финикса задержан во время облавы в известном стриптиз-клубе». Виски обжигает ободранные губы, но тепло разливается по груди, расслабляет напряженные плечи. Господи, как же ей этого не хватало!

– Лучшей в Аризоне. Добилась кое-чего и в 92-м открыла собственное заведение, «Диаблос». Должна вам сказать, удовлетворить мужчин гораздо легче, чем женщин.

Возвращается Лу́на с джинсами и клетчатой рубашкой. Переодеваясь прямо в кабинете Даллас, Коул приходит к выводу, что это маскарадный костюм из серии «папа-бухгалтер».

– Не беспокойтесь насчет мальчишки. Он смотрит телевизор. На кухне ему приготовили гамбургер с цукини. Я подумала, зелень ему не помешает. У меня у самой тоже были дети, – говорит Лу́на. – Я знаю, что это такое. Их уже нет в живых, можете не спрашивать. Сопутствующие инфекционные заболевания.