– Мой правитель…

Адэр обернулся.

Держа над собой цветастый зонтик, украшенный нежно-розовой бахромой, графиня Дюссон кокетливо присела:

– Я как раз собиралась уезжать. А тут ваш человек...

Стремительно приблизившись к ней, Адэр запустил руки под юбку.

– Мой правитель…

– Сейчас и здесь, – произнёс Адэр, провёл ладонями по ногам и ягодицам и вцепился в кружевные трусики.

Выронив зонтик, графиня прижалась к Адэру и подставила губы для поцелуя.

– Я не целуюсь в губы, – еле слышно сказал он.

– Ничего не изменилось, – прошептала она и, обвив его шею руками, потянула вниз.

В лучах солнца блестели чёрные волосы, разметавшиеся по траве. Глаза закрыты, на лбу вздулась жилка. На лице то боль, то злость. Подбородок то вниз, то вверх, отзываясь на яростные толчки. Натужные хрипы перешли в гортанные стоны, и над рекой полетел крик. Хватая ртом воздух, кусая его зубами, Адэр вонзил ногти в девичьи бёдра. Кричи! Кричи громче! Разрушай её мир, разбивай на осколки!

И вдруг стало тихо. Адэр водил глазами из стороны в сторону, но вокруг было пусто. Соскользнув с разгорячённого женского тела, на четвереньках дополз до реки и упал в воду. Перед лицом пузырьки и камешки: крупные, а между ними помельче. Неведомая сила толкает тело вверх. В голове пусто, в душе пусто. Везде пусто.

Выбравшись на берег, Адэр поднял брюки. Посмотрев на измученную и чем-то напуганную графиню, промолвил:

– Ванная для гостей на первом этаже. Служанка покажет. Страж отвезёт. – И побрёл вглубь леса.

Он просидел на пригорке до заката, перебирая пальцами шерсть на спине Парня. Мыслей не было. Они появятся завтра. Сегодня можно ни о чём не думать. Сегодня день-граница. С одной стороны тесный дом и старая мебель, накрытая чехлами. С другой стороны – раздольное поле и бескрайнее небо.

Вернувшись в особняк, Адэр отправил Лайса к старшему советнику с сообщением: отъезд в девять утра. Прихватив бутылку вина, пошагал в спальню.

Посреди ночи разбудили громкие голоса под окнами.  Свесив ноги с кровати, Адэр протёр глаза и с немым вопросом воззрился на влетевшего в комнату Эша.

– Горит корабль.

– Какой корабль? – спросил Адэр, потянувшись к рубашке.

– Корабль Малики.

Одевшись на ходу, Адэр прыгнул в машину и через полчала был на площади возле Ворот Славы. Казалось, что вся Лайдара сбежалась посмотреть на пожар. Защитники орали, приказывая разойтись, но толпа только прибывала. Задние ряды давили, толкали. Металлическое ограждение на краю обрыва под тяжестью тел выгибалось дугой. Особо шустрые карабкались на скалу.

Файк нажал на клаксон, и к машине правителя кинулись защитники. Взяв Адэра в кольцо, заработали локтями и кулаками, однако это мало помогало. Парень издал оглушительный рёв, и в толпе появился проход.

Адэр схватился за перила и устремил взгляд на море. В полумиле от берега пылал огромный костёр, ветер доносил запахи гари и расплавленного пластика.

– На борту были люди? – спросил Адэр.

– Кое-кто из членов команды, – ответил Эш.

– Ракшады?

– Нет, наши. Кангушар направил туда лодки со спасателями. Отсюда их не видно.

– А где ракшадский корабль?

– Ушёл ещё засветло.

Утром в ратуше собрался ветонский Совет. Орэс Лаел выглядел собранным, спокойным. Выслушав предположения и обвинения советников, повернулся к Адэру:

– Мы ничего не докажем, мой правитель. Корабль загорелся около полуночи, а ракшады ушли в пять вечера. Это могло быть просто совпадение: их приезд, их отъезд и пожар.

Около полудня спасательная служба сообщила, что жертв нет, но есть пострадавшие. Адэр приказал Орэсу вызвать в Лайдару советников, а сам направился в загородный дом и не выходил из кабинета, пока на пороге не появился Лайс.

– Нашли, – промолвил охранитель и положил на стол изумрудный ключ на кожаном ремешке.

Через полчаса Адэр запустил Парня на заднее сиденье автомобиля и сел рядом с водителем.

– В Мадраби? – спросил Файк.

Адэр ещё не успел привыкнуть к названию своего замка в пустоши. И на пару секунд задержался с ответом. Заметив, как водитель делает вдох, чтобы на выдохе повторить вопрос, потряс рукой:

– Нет, Файк. Мы едем в Росьяр.

***

Внутренний будильник звонил перед восходом солнца. Малика прижимала к груди подушку, закусывала уголок и смотрела на тёмное витражное окно. И было сложно сказать, чего она ждала: когда задохнётся от боли или когда зажмурится от солнечных лучей. Иногда оба события совпадали, и Малика ненавидела рассвет. Ей казалось, что она умрёт именно на рассвете, в душной спальне, с куском наволочки во рту, уткнувшись лицом в пол.

За шесть месяцев выдалась одна длительная передышка: неделя перед новым годом по стилю Краеугольных Земель плюс две недели после праздника. Воздержание Адэра от похоти совпало по времени с паломничеством шабиры и хазира по Святой Спирали. Участвуя в ритуалах или проводя ночи в шатре, Малика задавалась вопросом: а здоров ли он? И надеялась, что у него всего лишь простуда. Потом утехи Адэра возобновились, и Малика, приходя в чувства после очередного приступа, думала: почему бы ему снова не слечь?

Его вчерашняя страсть к новой пассии разорвала Малику на части, разбила на осколки. Боль появилась, как ни странно, в полдень и утихла к полуночи. Утром Малика собрала себя по клочкам, по крупицам, и вдруг поняла, что уже давно живёт по привычке: ничему не радуется, ни о чём не мечтает. Даже мысли о возвращении домой были отвлечёнными, словно кто-то насильно вкладывал их в голову.

Отказавшись от завтрака, Малика надела тёмно-коричневое платье и такого же цвета чаруш и направилась к Галисии. Шествуя по бесконечному коридору, вяло подкидывала ногами расшитый бисером подол и впервые ощущала себя ракшадкой. Её не волновало, как пройдёт день, который она ждала целых полгода, и не коробила собственная роль в унизительном действе.

Войдя в покои дворянки, села на подушку и, стянув чаруш, упёрлась затылком в стену. Из ванной доносились всплески воды и тихое пение. Наконец голосок затих, и через несколько минут Галисия, облачённая в шёлковый халатик, ступила в гостиную.

– Пришла поздравить? – спросила она, встряхнув влажными прядями.

– Присядь, – сказала Малика.

– Кенеш сейчас принесёт платье, а мне ещё надо высушить волосы.

– Присядь.

Опустившись на подушку, Галисия завернула рукав:

– Потрогай.

Малика нехотя провела пальцем по коже.

– Ну как? – спросила Галисия.