Ответ заключался в том, что, несмотря на весь прогресс, полностью потенциал подводных лодок не был оценен. В Первую Балканскую войну (1912 — 13 годы) греческая подводная лодка «Дельфин» выпустила торпеду в турецкий крейсер, но та не взорвалась. Еще ни один корабль не был торпедирован подводной лодкой, мы уж не говорим — потоплен. Хотя Королевский Флот во время маневров 1910 года попытался использовать свои подводные лодки для взаимодействия с линейным флотом, подводные лодки по-прежнему считались, прежде всего, кораблями береговой обороны.

Однако уже первые месяцы войны показали, насколько серьезной была недооценка. Когда британский флот отказался подходить к германскому побережью, немцы отправили свои подводные лодки на поиски врага. 5 сентября 1914 года U-21 капитан-лейтенанта Отто Херзинга стала первой подводной лодкой, уничтожившей вражеский корабль. Ее торпеда отправила на дно британский легкий крейсер «Патфайндер». В том же месяце U-9 капитан-лейтенанта Отто Веддингена возле голландского побережья потопила целую эскадру броненосных крейсеров — «Абукир», «Хог» и «Кресси». Успех Веддингена отчасти можно объяснить глупейшей реакцией его жертв. Командир первого крейсера решил, что налетел на мину, а второй застопорил машины и приготовился снимать команду тонущего корабля, когда сам был торпедирован. Довольно быстро подводная лодка стала важнейшим фактором морской войны.

В течение следующих 4 лет подводные лодки потопили более 60 военных кораблей. Однако за редкими исключениями все эти успехи были результатом совершенно случайных столкновений. В 1915 и 1916 годах обе стороны неоднократно пробовали привлечь подводные лодки к операциям линейных флотов, в основном — развертывая дозорные линии на вероятных путях подхода противника. Однако каждый раз что-то шло неправильно: либо эсминцы удерживали лодки вдали от вожделенной цели, либо противник проскакивал линию патрулей незамеченным, либо вообще следовал иным курсом, либо все вместе взятое. Огромная «подводная засада», которая казалась столь легкой на стадии планирования, в действительности не была реализована ни разу. Впрочем, уже не было большого смысла планировать подобную операцию. После успеха Веддингена подводная лодка начала оказывать влияние на ход морской войны самим фактом своего существования. Достаточно было помнить, что вражеская лодка может оказаться рядом…

Более того, зимой 1914 — 15 годов германский флот решил, что его лодки принесут больше пользы, если использовать их в ответ на британскую морскую блокаду Германии. Немцы решили, в свою очередь, организовать контрблокаду Британских островов, склонившись к guerre de course. Для выполнения этой задачи лодки прекрасно подходили во всех аспектах, кроме одного. Главным оружием подводной лодки является скрытность. Когда ее замечают, она становится уязвимой, а международное призовое право требовало, чтобы лодки появлялись на поверхности. Согласно призовому праву рейдер не должен топить торговое судно, не удостоверившись, что его груз состоит из военной контрабанды. Для этого необходимо прислать офицера, который проверит судовые бумаги и произведет досмотр. Кроме того, требовалось обеспечить безопасность пассажиров, если таковые имеются, и экипажа. Чтобы выполнить все эти правила, лодка должна была всплыть. Хотя кое-кто пытался действовать именно так, вскоре выяснилось, что это связано со слишком большими опасностями, особенно после того как британское Адмиралтейство начало вооружать торговые суда и отправило в море несколько судов-ловушек с замаскированными орудиями. Единственной альтернативой было потопление небоевых судов без предупреждения, что до войны считалось невозможным варварством и жестокостью. В январе 1914 года Первый Лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль заявил, что ни одна цивилизованная держава никогда не осмелится пойти на такое.

В феврале 1915 года командование Германского Императорского Флота решило, что у него нет иного выбора. В специальной декларации были определены «океанские зоны военных действий» вокруг Британских островов, где следовало топить любое замеченное торговое судно, даже нейтральное. Устрашение стало одной из составляющих частей германского плана. Впрочем, с точки зрения немцев, британская блокада, особенно в плане прекращения подвоза продовольствия, была не менее бесчеловечной. Уже через 6 недель U-20 потопила британский лайнер «Лузитания», на котором погибли 1198 человек, в том числе 128 американцев. Президент Вудро Вильсон заявил резкий протест. Он пригрозил объявлением войны со стороны Соединенных Штатов, если Германия не откажется от неограниченной подводной войны. Немцам пришлось решать тяжелую проблему. Попытка уважать международные законы лишила бы подводные лодки их главного преимущества. Нарушение законов привело бы к появлению Соединенных Штатов в уже длинном списке врагов Германии. После нескольких месяцев колебаний имперское правительство решило выполнить требования президента, но это была лишь попытка оттянуть окончательное решение.

Но в арсеналах флотов имелось еще одно невидимое оружие — мины, которые тоже сыграли важную роль в мировой войне. Более того, их влияние начало ощущаться еще до начала войны. Еще в 1912 году англичане решили, что многочисленные минные поля у берегов Германии вместе с угрозой подводных атак в случае войны сделают ближнюю блокаду германских портов, подобную блокаде французских портов в прошедших войнах, слишком дорогостоящей. Поэтому англичане решили организовать дальнюю блокаду на границах Северного моря, предоставив германскому флоту полную свободу действий у восточного побережья Англии. Всего за годы войны было поставлено 247000 мин, в том числе — 11000 мин с германских подводных лодок. Всего на них погибло примерно 140 военных кораблей — больше, чем от торпед подводных лодок, и больше, чем от артиллерии надводных кораблей. На дно пошли даже 1 дредноут и 6 броненосцев. Самым наглядным подтверждением справедливости опасений Адмиралтейства стала гибель 7 из 11 германских эсминцев, которые попали на русское заграждение в Финском заливе в 1916 году.

Если мины и подводные лодки придали морской войне новое измерение, опустив ее под воду, самолеты и дирижабли сделали то же самое, превратив в поле боя небо. Появление легкого и мощного двигателя внутреннего сгорания позволило графу Цеппелину в 1900 году создать свой жесткий дирижабль, а братьям Райт в 1903 году — летательный аппарат тяжелее воздуха. Интерес адмиралов к новинке усилился, когда французский летчик Анри Фабр в 1910 году построил первый гидросамолет. Несмотря на привычный скептицизм, к 1914 году по крайней мере 8 флотов создали свою собственную авиацию. 3 флота даже попытались вывести самолеты в море, переоборудовав обычные корабли в гидроавианосцы: французский крейсер «Фудр» в марте 1912 года, британский крейсер «Гермес» в мае 1913 года и японский транспорт «Вакамия» в ноябре 1913 года. Тем временем, Королевский Греческий Флот первым использовал самолет в бою в феврале 1913 года, когда один из его гидросамолетов сбросил 4 маленькие бомбы на турецкие корабли в Дарданеллах во время Второй Балканской войны. Впрочем, попаданий он не добился.

Несмотря на заметный прогресс, в 1914 году морская авиация еще находилась в эмбриональном состоянии. В июле этого года британская Морская Летная Служба отделилась от Королевского Летного Корпуса. Она была самой крупной в мире, но насчитывала всего лишь 50 офицеров, 550 солдат, 91 самолет и 7 мягких дирижаблей. После начала войны флоты противников начали быстро наращивать свои воздушные силы. Когда в апреле 1918 года британская морская авиация была снова слита с Королевскими ВВС, она по-прежнему являлась самой большой в мире, но теперь имела 5000 офицеров, 43000 рядовых, 3000 самолетов и 100 мягких дирижаблей.