— Я думаю, что было бы хорошо, чтобы Десантники встречались с некоторыми из этих ребят, главстаршина. Неформально, знаете ли.

— Сэр! — квадратное лицо Кальвина засияло от удовольствия.

— Теперь,— продолжал Фалькенберг.— Нашей настоящей проблемой будут рекруты. Можете головы прозакладывать, что некоторые из них попытаются завести дружбу с солдатами. Они захотят поразузнать у бойцов об их прошлом и об их компаниях. А солдаты будут выпивать, а выпивши — болтать. Как ты с этим управишься, первый солдат?

Кальвин, похоже, задумался.

— Какое-то время будет несложно. Мы будем держать рекрутов в стороне от солдат, кроме инструкторов по строевой подготовке, а ИСПы с рекрутами не болтают. Когда же они пройдут основы, будет труднее, но черт возьми, полковник, бойцы любят приврать о своих компаниях. Мы просто будем такими диковинными, что в них никто не поверит.

— Правильно, мне незачем говорить вам обоим, что некоторое время мы будем кататься по очень тонкому льду.

— Сумеем, полковник.— Кальвин говорил убежденно. Он долгое время был с Фалькенбергом и, хотя другой человек мог ошибаться, по опыту Кальвина, но Фалькенберг бы нашел выход из любой дыры, куда бы они не провалились. А если они не выберутся... ну, над дверью каждого кубика Флота КД был плакат: «Вы — Десантники, для того, чтобы погибнуть, а Флот отправит вас туда, где вы это сможете сделать». Кальвин прошел под этим плакатом, когда записывался на Флот и с тех пор еще тысячи раз.

— Вот так, Джереми,— сказал Фалькенберг.

— Да, сэр,— четко ответил Сэвидж. Он встал и отдал честь.— Будь я проклят, если не приятно почувствовать, что ты снова это делаешь, сэр.

Годы спали с его лица.

— Рад вас снова видеть на борту,—ответил Фалькенберг. Он встал и отдал честь в ответ.— Спасибо, Джереми. За все...

Батальон Десантников прибыл на следующий день. Их привели в лагерь офицеры регулярных войск КД, передавшие их Фалькен-бергу. Возглавивший их капитан хотел остаться и понаблюдать, но Фалькенберг нашел для него поручение и услал его, чтобы осталась только компания майора Сэвиджа. Час спустя в лагере не было никого, кроме людей Фалькенберга. Два часа спустя солдаты занялись сооружением своего собственного базового лагеря.

Фалькенберг наблюдал за ними с крыльца своего ранчо.

— Есть ли какие-нибудь проблемы, главстаршина? — спросил он.

Кальвин поскреб щетину на квадратной челюсти. На гарнизонной службе он брился дважды в день и, в данный момент, он подумывал не побриться ли ему вторично.

— Ничего такого, что не исцелит солдатский мат, полковник. С вашего разрешения, я приволоку несколько баррелей виски и дам им раздавить их прежде, чем придут рекруты.

— Разрешаю.

— Они будут мало на что годны до завтрашнего полудня. Но мы теперь на расписании, лишняя работа будет им на пользу.

— Сколько сбегут?

Кальвин пожал плечами.

— Может быть, нисколько, полковник. У нас хватит работы, чтобы занять их, а они плохо знают эту местность. Рекруты — другое дело и, коль скоро они сюда прибудут, у нас может быть пара смывшихся.

— Да. Ну посмотрим, что можно будет сделать. Нам понадобится каждый боец. Ты слышал анализ ситуации от президента Будро?

— Да, сэр. Это сделает солдат счастливыми. Похоже, что предстоит хорошая драка.

— Я думаю, ты, можешь спокойно обещать солдатам какие-нибудь тяжелые бои, главстаршина. Им также лучше понять, что если мы этого боя не выиграем, деваться будет некуда. На этом туре не будет никакой ракетной эвакуации.

— На половине наших заданий не было никакой ракетной эвакуации, полковник. Мне лучше повидаться с капитаном Фастом насчет бренди. Не присоединитесь к нам около полуночи, сэр? Солдаты хотели бы этого.

— Не подведу, главстаршина.

Предсказание Кальвина не оправдалось. Солдаты были бесполезны весь следующий день. Рекруты прибыли день спустя.

Лагерь кипел деятельностью. Десантники вновь усваивали уроки основной тренировки. Каждый манипул из пяти человек сам себе варил, сам себе стирал, сам себе строил укрытия из плетеной сетки и веревок и выделял людей для работы на окопах и палисадах лагеря.

Рекруты занимались тем же самым и под руководством фалькенберговских наемных офицеров и младкомов. Большинство из прибывших с Сэвинджем на бюрперовском корабле были офицерами, центурионами, сержантами и техниками в то время, как в батальоне Десантников было необычно большое число мониторов и капралов. Между этими двумя группами было достаточно лидеров для целого полка.

Рекруты учились спать в своих военных плащ-палатках и жить в полевых условиях без всякого обмундирования, кроме боевой формы и обуви из синтекожи. Они делали себе все сами и не зависели ни от кого за пределами полка. После двух недель их обучали самим себе изготовлять доспехи из немурлона. Завершив это, они жили в них и любой, пренебрегавший своим долгом, обнаруживал, что его доспехи отяжелены свинцом. Марширующие в наказание манипулы, отделения и целые секции рекрутов и ветеранов стали в лагере обычным зрелищем после наступления темноты.

У вертолетов было мало времени панибратствовать с ветеранами-Десантниками. Сэвидж, Кальвин и другие офицеры безжалостно прогоняли их через строевую подготовку, полевые испытания, боевые упражнения и ремонтные работы. Формирование рекрутов с каждым днем становилось все меньше и меньше, так как людей доводили до покидания службы, но откуда-то был постоянный приток новых бойцов.

Эти все были помоложе и приходили мелкими группами прямо в лагерь. Они появлялись перед полковой канцелярией на побудку и их часто сопровождали кадровые Десантники. В их формированиях наблюдалось такое же истощение, как и среди партийных волонтеров, но службу покидало намного меньше и они жаждали боевой тренировки.

Через шесть недель лагерь посетил вице-президент Брэдфорд. Прибыв, он обнаружил весь лагерь на построении, рекруты — по одну сторону плаца, ветераны — по другую.

Главстаршина Кальвин читал солдатам:

— Сегодня на Земле тридцатое апреля,— гремел голос Кальвина, он не нуждался в рупоре.— Это день Камерона. Тридцатое апреля тысяча восемьсот шестьдесят третьего года капитан Жан Данжу из Иностранного Легиона с двумя офицерами и шестьюдесятью двумя легионерами столкнулся с двумя тысячами мексиканцев у асьенды Камерона. Бой продолжался весь день. У легионеров не было не пищи, ни воды. У них не хватало боеприпасов. Капитан Данжу был, убит. Его место занял, лейтенант Биллэн. Он тоже был убит. В пять пополудни все, кто остались, это были лейтенант Модэ и четверо бойцов. У них было по патрону на каждого. По команде они выстрелили свой последний заряд и бросились на врага в штыки. Выживших не было...

Солдаты молчали. Кальвин посмотрел на рекрутов. Они стояли, застыв по стойке смирно