– Нет! – с жаром воскликнула Алиенора. – Никогда так не думай. Ты не подвел Господа – в отличие от тех, кто захватил тебя в плен. Они настоящие злодеи. И будут наказаны, когда предстанут перед троном Господа. Ты же опять наденешь свою корону и будешь очищен от этой грязи, которая на самом деле позорит не тебя, а других.

Ричард потер ладонями лицо:

– Первое, что я сделаю, когда получу свободу, это проведу в Англии церемонию ношения короны. И проеду по всей стране, чтобы показать, что все еще жив. Ты поедешь вместе со мной, мама, и тоже будешь в короне.

Алиенора вспыхнула от удовольствия, хотя и заметила, что в плане имеется большое упущение.

– А как же Беренгария?

Ричард ответил довольно бесстрастно:

– Ты занималась сбором денег на мой выкуп. Ты приехала сюда, чтобы заплатить его и добиться моего освобождения. Тебя должны прославлять за то, что ты сделала и вынесла. У Беренгарии это все еще впереди.

Сейчас не время было расспрашивать об их отношениях. Очевидно, пока им не удалось зачать ребенка, что стало большим разочарованием для Алиеноры.

– Ты должен послать за ней, как только мы выберемся отсюда.

Ричард ответил коротко:

– Непременно.

Холодный ответ и недовольное выражение лица сына говорили о том, что эту тему лучше не развивать. Да и возможности такой у Алиеноры не было, потому что за ней прибыли стражники, чтобы проводить обратно к свите. Она еще раз обняла сына, вдохнула напоследок его запах.

– Я скоро опять увижусь с тобой, – пообещала она ему. – Чего бы мне это ни стоило, я добьюсь твоей свободы любой ценой.

Три недели спустя Алиенора вместе с Ричардом и своей свитой прибыла в Майнц для того, чтобы узнать о результатах неспешных раздумий императора о размере выкупа. Это были еще три недели, в течение которых Англия и Нормандия могли провалиться в пропасть, а король и королева-мать не в силах были ничего поделать. Им оставалось только надеяться на людей, которым Алиенора поручила управлять государством от их имени.

Генрих смотрел на Алиенору и Ричарда через широкий стол, накрытый белой скатертью. Выглядел он как кот, только что слизавший сливки со своих усов, и рот его кривился в снисходительной усмешке. В покои лился бледный свет февраля; солнце уже рассылало лучи, однако тепла в них было мало. У Алиеноры закололо в пальцах, пока она отогревала их перед очагом. Она видела, как Уильям Лонгчамп пытается найти для подагрических суставов менее болезненное положение. Поездка из Шпайера в Майнц для многих оказалась нелегким испытанием.

Наконец разлили по кубкам вино, и все приготовились к битве. Алиенора расправила рукава, сложила ладони на столе и посмотрела на Генриха.

– Итак, – начала она, – услышим ли мы сейчас о том, что сын мой будет отпущен на свободу, или вы заставите нас ждать еще месяц?

Генрих продолжал улыбаться и поглядывать на своих лордов.

– Я искренне надеюсь, госпожа, что к концу дня все будет решено. В предвкушении этого я уже велел готовить лошадей и багаж.

– Это замечательная новость, сир. Давайте же немедленно приступим к делу.

– Разумеется, госпожа, но сначала один маленький момент. – Он махнул клерку, и тот принес ему кусок пергамента с болтающимися на шнурах печатями. Алиенора напряглась, узнав письмо от Иоанна и Филиппа Французского. – Тот факт, что мне было сделано вот это предложение, свидетельствует о том, что для некоторых людей крайне важно, чтобы король Ричард оставался моим гостем как можно дольше. Для вас это означает, что я вам нужен как союзник.

Ричард прищурился.

– Естественно, – сказал он с сарказмом. – Не могу представить ничего более ужасного, чем числить вас среди врагов.

– Вот именно, – как ни в чем не бывало согласился Генрих.

– Сколько? – потребовала прямого ответа Алиенора.

Генрих изобразил оскобленную невинность:

– Чтобы заложить длительные дружеские отношения между королем Англии и мною, я желаю сделать вашего сына своим вассалом, правящим страной от моего имени, и получать от него пять тысяч марок ежегодно. По-моему, это справедливо.

Алиенора не шевельнулась, хотя в душе у нее вскипела ярость. Лицо Ричарда покрыл пунцовый румянец, на шее выступили вены, как будто он задыхался.

Первым нарушил молчание Уильям Лонгчамп:

– Милорд, это жесткие условия. И они добавляются к тем, что вы уже выставили нам и которые мы согласились честно выполнить.

– Обстоятельства изменились, – хмыкнул Генрих. – То, что было правильным вчера, завтра или на следующей неделе окажется ошибкой. Я требую эти новые уступки как доказательство вашей доброй воли и как гарантию того, что и дальше мы будем союзниками. Король Франции обещает щедро заплатить за мою поддержку.

– Но никогда не заплатит, как вам хорошо известно, – вставил Уолтер Кутанс.

– Тем не менее он сделал предложение, причем вместе с братом короля Ричарда, и это значит, что вам придется договариваться со мной. Союз будет заключен, как только вы согласитесь исполнить мою маленькую просьбу.

Алиенора сделала глубокий вдох и распрямила ладони на столе. Возрастные пятна усыпали кожу, отчего ее руки стали похожими на побуревшие осенние листья, но на пальцах ярко сверкали золотые кольца власти.

– Просим у вас пару минут, чтобы посоветоваться и подумать, сир.

Генрих ответил с любезной улыбочкой:

– Как пожелаете, – и вышел из комнаты со своими придворными.

Ричард шумно выдохнул:

– Он хочет, чтобы я опустился перед ним на колени, будто я его вассал! – Пылающим взором он уставился на мать и двух епископов. – Я долго терпел его игры, уловки и ложь, но всему есть предел. Все, с меня хватит!

Алиенора дотянулась до его руки:

– Мы все возмущены. Но нельзя остановиться, когда до нашей цели рукой подать.

– Возможно, это пустая угроза. Ему просто нравится смотреть, как мы будем барахтаться, – предположил Кутанс. – С другой стороны, мы не можем рисковать, когда на кону стоит так много.

Ричард скривился, будто глотнул уксуса:

– Я не склонюсь перед этим человеком. Это будет унижением.

Алиенора крепче сжала руку сына:

– Тебя ничто не унизит. Но чтобы уехать отсюда, ты должен сделать все, что потребуется. В душе ты и сам это понимаешь. И примерно то же самое сказал мне, когда мы увиделись в Шпайере в первый раз. – Ричард судорожно сглотнул. Алиенора продолжала убеждать: – Об этом никто не узнает. Исключение составят только твои родственники или проверенные сторонники, и все они поклянутся молчать. Пусть Генрих получит все, что хочет, а все произошедшее здесь сотрется из памяти, как только ты покинешь эти стены. Сколько стоит твоя гордость? Я прошла через ад, чтобы вернуть тебя. Неужели все мои усилия были напрасны? – Ее умоляющий взгляд не отпускал его глаза ни на миг. – Что хорошего в том, чтобы иметь львиное сердце, если не можешь рычать?