Ричард долго хмурился, но в конце концов вздохнул:

– Ладно, мама, раз ты так просишь об этом. Только ради тебя.

Алиенора испытала такое облегчение, что даже всхлипнула. Вот и хорошо, что Ричард может притвориться, будто соглашается из-за ее уговоров, словно это лишь уступка женщине, матери и королеве, выступающей в обычной своей роли миротворца. Если вся ответственность на ней, тогда его честь пострадает не так сильно.

На следующий день Ричард встал на колено перед Генрихом, пока тот в полном императорском облачении восседал на троне. Он вложил ладони в руки императора и поклялся быть его вассалом. Слова, слетающие с губ Ричарда, звучали вызывающе, и поцелуй мира, которым обменялись мужчины, был больше похож на клеймо, скрепляющее договор.

После церемонии оммажа состоялся пышный пир. По числу блюд, изысканным скатертям и столовым приборам Алиенора поняла, что праздничная трапеза готовилась заранее. Генрих с самого начала был уверен, что Ричард капитулирует. Среди кубков и чаш она узнала несколько своих, переданных Генриху как часть выкупа, однако вид сохраняла невозмутимый.

На следующее же утро Алиенора и Ричард покинули императорский двор, оставив там несколько заложников как гарантию того, что остаток выкупа будет заплачен. Но никого из детей в числе заложников не было: император великодушно повелел, чтобы все они вернулись домой. На прощание он подарил путешественникам лошадей, мешки с провизией, хорошие плащи и другие предметы одежды, словно англичане были его дорогими гостями и под его кровом никому из них не грозила смертельная опасность.

Императорский дворец они покидали в приподнятом настроении, однако при этом понимали, что в любой момент за ними могут пустить погоню и вновь захватить в плен. В первые часы пути страх не отпускал их. Но вот они свернули на Кельн, небо над ними было ясным, воздух наполняли весенние запахи. Алиенора чувствовала себя так, словно спускалась в ад и вытащила Ричарда из пасти самого дьявола. Она была совершенно без сил, в голове звенела пустота, все резервы ее организма были исчерпаны, за что впоследствии придется платить. Еще чуть-чуть, твердила она себе, вот только увижу, как Ричард вновь займет королевский трон, только дождусь, чтобы сыновья помирились, и тогда можно будет удалиться на покой и закрыть дверь всему миру, за исключением малого числа избранных гостей.

Винчестерский замок,

апрель 1194 года

Корона из золотых цветов и сапфиров была так тяжела, что лоб и виски Алиеноры опоясала лента боли. Однако она не собиралась снимать ее раньше, чем настанет пора ложиться спать. Эту корону она носила сорок лет назад, когда короновалась вместе с Генрихом и была совсем юной и полной надежд. Второй раз надевала ее на коронацию сына. Но теперь все начинается заново.

Если первая коронация Ричарда была великолепным событием, то нынешняя церемония стала лучшим моментом в жизни Алиеноры. Она сидела во главе пиршественного стола в зале святого Суизина как признанная королева Англии: Беренгария находилась в Анжу, и потому Алиенора получила приоритет. Она – королева-мать, победительница, чьи усилия вернули Ричарда на его законное место. Она – мать Львиного Сердца, доказавшая, что у нее самой сердце льва. Все взирали на нее с любовью, уважением и верой в ее мудрость.

Ричард уже готовился к отплытию в Нормандию. Иоанна призвали явиться ко двору, дабы объяснить свое поведение, но никто не удивился, что тот не приехал. Когда братья сойдутся лицом к лицу, Алиеноре придется опять сыграть роль миротворца и уговорить их объединиться, чтобы вместе противостоять настоящему врагу.

Она с любовью смотрела на Ричарда – тот смеялся какому-то замечанию Уильяма Маршала. К ним подошел Хьюберт Уолтер, новый архиепископ Кентерберийский, а затем и Ранульф, граф Честерский. Ричард выглядел здоровым, хотя и похудевшим, и горел боевым задором. Он уже успел принять участие в осаде Ноттингема, сражался на стенах крепости и помогал разгромить гарнизон, выступивший на стороне Иоанна. Алиенора догадывалась, что Ричард пытается наверстать время, упущенное в плену у коварного Генриха. Теперь он восстанавливался сам и восстанавливал страну. Все это она могла понять, но сердце ее сжималось при мысли о том, как он рискует.

К ней приблизилась Изабелла де Варенн – медленно, потому что у нее болели суставы. На лице ее появились новые морщины – следы времени и забот, но для Алиеноры у нее наготове была улыбка.

– Каждый день я молилась за вас и Ричарда. Это поистине знаменательное событие.

– О да, – согласилась Алиенора. – И я обязана Амлену за его труды по сбору средств для выкупа. Без его помощи я бы не справилась.

Изабелла улыбнулась:

– Да, я горжусь им. Ему пришлось очень трудно после смерти Генриха. Он до сих пор по нему скорбит. Несмотря на споры, они всегда были братьями и близкими людьми.

– Я знаю, что Амлен любил его. Когда-то и я любила Генриха, любила почти так же сильно, как потом ненавидела за все, что он сделал, – печально произнесла Алиенора. – Время не стоит на месте, раны зарубцовываются. Вскоре я навещу могилу Генриха в Фонтевро и прослежу за тем, чтобы ему поставили хороший надгробный памятник и поминали в молитвах как должно.

– Вам бы нужно немного отдохнуть.

Алиенора усмехнулась:

– Помнишь то время, когда Генрих хотел, чтобы я ушла в монастырь? Ты считала, что это хорошая идея, и мы поссорились с тобой.

Улыбка Изабеллы угасла.

– Да, помню.

– Тогда я была не готова, но, пожалуй, уже пришла пора отправиться на покой. И к тому же теперь Генрих в моей власти, а не наоборот.

Помолчав, Изабелла сказала:

– Вы были так заняты освобождением Ричарда и, должно быть, не слышали, что прошлым летом супруг Беллы скончался.

– Нет, не слышала. Сожалею. – Алиенора говорила осторожно, пытаясь угадать реакцию Изабеллы.

Графиня огляделась, проверяя, нет ли кого поблизости, и на всякий случай понизила голос:

– Вы ведь знали, что время от времени она встречалась с Иоанном?

– Нет. Если бы знала, то постаралась бы положить этому конец.

– Она и от меня это скрывала, но я все равно узнала. Амлен догадывался, конечно, но ничего в этом отношении не предпринимал. По-моему, ему было слишком больно… На самом деле я хотела сообщить, что Белле сделал предложение Гилберт Л’Эгль, лорд Певенси. Он знает, что у нее и Иоанна есть сын, но говорит, что будет оказывать ей уважение как своей супруге и что прошлое должно остаться в прошлом. Они поженятся, как только мы покинем Винчестер.

Алиенора сомневалась в том, что прошлое можно похоронить раз и навсегда, но промолчала из соображений такта. Может, этот брак сложится лучше. Гилберт Л’Эгль гораздо моложе первого мужа Беллы и слывет человеком целеустремленным.

– Рада за Беллу, – произнесла она. – Обязательно поздравлю ее и пошлю свадебный подарок.